На обратном пути (Возвращение)(др.перевод)
Шрифт:
– Как и сейчас, – раздраженно отвечаю я. – Разве вы не видите, хоть он и сидит спокойно, внутри у него все кипит? Он ведь был на фронте! И научился там в критические моменты не прыгать козлом и не воздевать в отчаянии руки к небу. Иначе их бы у него уже не было!
Защитник быстро что-то записывает. Председатель секунду смотрит на меня.
– А почему надо было сразу стрелять? – спрашивает он. – Ведь если девушка с кем-то в кафе, это еще не так страшно.
– Для него страшнее, чем выстрел
– Почему?
– Потому что эта девушка – единственное, что у него было.
– У него есть мать, – вставляет прокурор.
– На матери он не может жениться.
– А почему непременно жениться? – спрашивает председатель. – Он ведь так молод.
– Для фронта он был не так уж и молод. А жениться хотел, потому что после войны не мог найти себя, боялся себя и своих воспоминаний, искал опору. Вот чем была для него девушка.
Председатель обращается к Альберту:
– Обвиняемый, может быть, вы все-таки ответите? Свидетель говорит правду?
Мы с Вилли смотрим на Альберта во все глаза. Он с минуту колеблется и затем через силу отвечает:
– Да.
– Может, вы теперь скажете нам, для чего у вас был при себе револьвер?
Альберт молчит.
– Он у него всегда с собой, – говорю я.
– Всегда? – переспрашивает председатель.
– Разумеется. Как носовой платок и часы.
Председатель с изумлением смотрит на меня.
– Но револьвер – это не носовой платок.
– Верно, носовой платок не так нужен. Иногда он его и забывал.
– А револьвер?..
– Несколько раз этот револьвер спас ему жизнь. И вот уже три года он всегда носит его с собой. Фронтовая привычка.
– Но ведь сейчас он ему не нужен. У нас мир.
Я пожимаю плечами:
– Мы как-то не заметили.
Председатель снова обращается к Альберту.
– Обвиняемый, может быть, вы желаете наконец облегчить свою совесть? Вы раскаиваетесь в содеянном?
– Нет, – глухо говорит Альберт.
Воцаряется тишина. Присяжные настораживаются. Прокурор пригибается к столу. Вилли делает такое лицо, как будто сейчас набросится на Альберта. Я смотрю на него в отчаянии.
– Но вы убили человека, – многозначительно говорит председатель.
– И не одного, – отвечает Альберт.
Прокурор вскакивает. Присяжный, что сидит у двери, перестает грызть ноготь.
– Что вы сделали? – переспрашивает потрясенный председатель.
– На войне, – быстро вставляю я.
– Но это совсем другое, – разочарованно тянет прокурор.
Тут Альберт поднимает голову:
– Почему совсем другое?
Прокурор встает.
– Вы хотите сравнить битву за отечество с вашим преступлением?
– Нет, – отвечает Альберт. – Люди, которых я убивал тогда, ничего мне не сделали.
– Неслыханно, – в ужасе говорит прокурор и обращается к председателю. – Я вынужден просить…
Но председатель реагирует не столь бурно.
– До чего бы мы дошли, если бы все солдаты думали, как вы! – говорит он.
– Это верно, – вставляю я. – Но мы не несем за это ответственности. Если бы его, – я показываю на Альберта, – не научили стрелять в людей, он бы сейчас такого не сделал.
Прокурор багровеет.
– Но это в самом деле недопустимо, чтобы свидетели, когда их не спрашивают…
Председатель утихомиривает его:
– Полагаю, сегодня мы можем один раз отступить от правил.
Меня на время оставляют в покое и вызывают девушку. Альберт вздрагивает и сжимает губы. Девушка одета в черное шелковое платье, волосы тщательно уложены. Она уверенно проходит вперед. Сразу видно, ощущает себя здесь важной персоной.
Судья спрашивает, что связывало ее с Альбертом и Барчером. Альберта она называет невыносимым, Барчера же очень милым. Нет, она никогда не думала о браке с Альбертом, а вот с Барчером была чуть не помолвлена.
– Ведь господин Троске так молод, – говорит она, покачивая бедрами.
У Альберта по лбу струится пот, но он сидит неподвижно. Вилли никак не может оставить в покое свои руки. Мы едва сдерживаемся.
Председатель еще раз спрашивает о ее отношениях с Альбертом.
– Совсем невинные, – отвечает она. – Мы были лишь знакомы.
– Обвиняемый в тот день был взволнован?
– Конечно, – торопливо отвечает она.
Кажется, ей все это льстит.
– Отчего?
– Ну, как… – Слегка развернувшись к залу, она улыбается. – Он был так влюблен в меня.
Вилли издает глухой стон. Прокурор нацеливает на него свое пенсне.
– Грязная шлюха! – выстреливает вдруг в зале.
Все всполошились.
– Кто это крикнул? – спрашивает председатель.
Гордо встает Тьяден. Его приговаривают к пятидесяти маркам штрафа.
– Ерунда какая, – говорит он, доставая кошелек. – Сейчас заплатить?
За что получает еще один такой же штраф, и его выводят из зала. Девушка заметно присмирела.
– Что происходило между вами и Барчером в тот вечер? – продолжает председатель.
– Ничего, – неуверенно отвечает она. – Мы просто сидели.
Судья обращается к Альберту.
– Вы можете что-то на это сказать?
Я сверлю Альберта взглядом, но он тихо отвечает:
– Нет.
– Значит, показания верны?
Альберт горько улыбается. Девушка не сводит глаз с распятия на стене над головой председателя.
– Возможно, и верны, – говорит Альберт. – Я слышу их сегодня в первый раз. В таком случае я ошибался.
Девушка облегченно вздыхает. Но она явно поторопилась.