На одной волне
Шрифт:
Двое всё тех же горемык забились в изящную кабинку деревенского сортира, один держал под прицелом дверь, а второй пытался не выбить грязное стекло окошечка своим длинным стволом. Ружейным стволом. Поэтому когтистая лапа, тянущаяся из очка, застала парочку врасплох. Завывая от страха и боли в продранных когтями ляжках, два товарища развалили сортир и бросились искать новое укрытие.
Наконец вся кодла собралась в сарае. Бандиты забились в отсек для дров и ощетинились стволами. Кондуктор из вредности обошёл развалюху по периметру, царапая когтями стенки и удовлетворенно слушая, как бандиты шёпотом матерятся со страху. Потом к нему присоединился я. План был немного другим, но получилось даже удачнее. Отсек для дров был достаточно крепким, разве что пол, как и во всём строении, сгнил. Но через него только Кондуктор мог вылезти. Я подкрался к двери и по-тихому вставил в отошедшие наличники три гранаты, привязал к кольцам отрезки шпагата, концы которого свёл на ручке двери, отогнул усики у каждой и тихо удалился. Через минуту мы с Кондуктором были уже на пути к Кордону. Минут через пять у нас за спиной раздался взрыв. Кот мотнул хвостом, шлёпнув им меня по затылку.
Я уже и думать забыл о хуторе, когда за спиной раздались крики, кто-то бежал за нами. Из банды выжили трое, это они громко топали и верещали, догоняя. Вернее, стараясь убраться как можно дальше от хутора. А мы были на их пути.
Я ощутил сильный толчок в плечо, это Кондуктор оттолкнулся и прыгнул в кусты. По инерции я вломился в кустарник на противоположной стороне тропы. ПДА сразу завибрировал, предупреждая о близости аномалий. С моей стороны их было не так много, а вот кот бросился в сторону линии электропередачи, там «электры» образовывали сплошное поле. Бандиты открыли ураганную стрельбу по кустам, где я скрывался, прижимая меня к земле.
Мой автомат выпустил очередь в их сторону. Бесполезно, враги настолько обезумели от страха, что даже не прятались. Я услышал, как громко треснула «электра», за ней пошли разряжаться её соседки, эффект от грохота усугублялся привычным страхом перед этими знакомыми звуками, бандиты заорали ещё громче и переключились на их источник. Я воспользовался этим и уложил ближайшего бандита короткой очередью. Двое его подельников даже не обратили на это внимание, продолжая орать и палить по аномалиям.
С кривого дерева, растущего чуть в стороне от обочины, на одного бандита спикировал серый комок, приземляясь на голову бедняги. Тот завизжал так, что второй бандит бросил в него автомат и кинулся бежать. Причем, в сторону аномалий. Насмерть перепуганный полётом Кондуктора, оглушенный прилетевшим автоматом и ослеплённый болью от когтей, последний мародер бросился в ту же сторону. Они столкнулись друг с другом перед самой «электрой», гостеприимно шибанувшей обоих разрядом тока. Когда я подошёл к Кондуктору, тот сидел на обочине, обвив хвостом лапы, и смотрел в сторону останков.
– Я и не знал, что она так бахает, - голос кота звучал слегка ошалело.
– Пойдём отсюда, тут пахнет плохо.
Мы молча покинули место битвы. Впереди лежал Кордон.
Глава 3
Под вечер мы уже были в лагере сталкеров. Дорога знакомая, аномалии все посчитаны и учтены, мародёры дальше развалин хутора не заходят, их тут же уничтожают вольные бродяги. Не дорога, а сплошное наслаждение. Мутанты, правда, водятся в изобилии, но чем ближе к базе Валерьяна, тем их...нет совсем.
В «карантине молодняка» - так называли небольшую деревеньку в низине, где находили временный приют новички - было не так безопасно, как среди ветеранов, но и тут частенько появлялись опытные сталкеры, в прямом и переносном смысле вдалбливающие науку жизни в Зоне. Большинство новичков навсегда оставалось здесь, по собственной воле или посмертно, кому как повезёт. Смертей было много даже при наличии скудного ассортимента смертельно опасных вещей. То в аномалию влезут, то мутанты вдруг выскочат прямо перед зазевавшимся одиночкой, отошедшим от лагеря. А под боком КПП военных, оттуда не преминут пострелять из пулемёта по любой живой цели. Бывают трагичные случаи, когда молодой, спасаясь от жалящих очередей, пробегал перед рылами опешивших мутантов и в эйфории вседозволенности скатывался с дороги к небольшому тоннелю под ней. Тут его и гвоздила воронка, много лет не меняющая своего жилища. А бродяги всё лезут и лезут...
Кондуктор прятался от греха подальше, носился где-то в окрестностях, а я направился к Сидоровичу. Тот восседал на своем привычном месте. Мне показалось, что он стал слегка дёрганым: когда я вошел, он вздрогнул. Глаза были какими-то безумными, на столе у торговца стояла початая бутылка водки. А закуски не было. Сильно же его удивил мой новый приятель.
– Чего надо, сталкер?
– радушно встретил меня Сидорович.
– Припёрся чего, говорю?
– А зачем ещё к тебе можно припереться, отец родной?
– столь же тепло ответил я.
– Артефактов принёс, торгануть хочу. А ты думал, я в гости заявился? На подарок не рассчитывай.
Глазки Сидоровича налились кровью. Он шумно набулькал в стакан "прозрачного" и выдул одним махом. Занюхал новеньким, в смазке, ПМом.
– Показывай, что там у тебя.
Я выложил на стол контейнеры, чувствуя, как осиротел рюкзак. Сидорович откинул крышки, полюбовался на артефакты и процедил:
– Барахло, много не дам! Или бери патронами.
Я подавил в себе желание стукнуть Сидоровича лицом о столешницу.
– Барахло? Для тебя уже и «Колобок» барахлом стал? По-моему, тебе надо завязывать с крепким алкоголем.
– Ты меня не учи, сталкер!
– разорался барыга. Лицо его покрылось нежным румянцем.
– Даю две тысячи за Колобок и по пятьсот за остальное.
– Пошёл ты в реактор, - мягко отказался я и повернулся на выход.
Ишь ты, две тысячи! За «Колобок»! Зря я его, что ли, из вот такой кучи жгучего пуха доставал? Негодование моё жгло душу сильнее, чем тот же пух - голые руки сталкера-новичка. Даже сильнее, чем голое лицо! Сидорович - барыга, но тут он превзошёл себя.
По пути от бункера торговца к лагерю я увидел мелькнувшую спину Кондуктора, он пробирался параллельным путём, значит, слышал весь разговор. В бараке лагеря я положил рюкзак под койку и присел обдумать дальнейшие планы. Кот заныкался в рюкзаке и молчал. Я воспользовался тем, что в помещении было пусто, вскрыл банку с тунцом, оставил её у рюкзака и вышел в бар.
В баре я заметил знакомого сталкера по прозвищу Боцман. Тот славился своей въедливостью во всём, эта привычка осталась ещё с морского прошлого. Когда он подбирал себе снарягу, то чуть ли подкладку не отпарывал при проверке. Своими ручищами Боцман почти ломал пополам подошву натовских берцев, проверяя её качество. А ведь её и холодец растворял не сразу. И не всю. Или потрёт кожу на ботинке так, что начинает горелым вонять, и нюхает, натуральная ли. Перчатки на его руках рвались после того, как он при примерке минут пять сжимал и разжимал кулаки. А если барыга начинал возмущаться, то рисковал померить эти кулаки своим лицом. И так Боцман выбирал всё, дотошно узнавая, где сделали вещь, сколько было у неё хозяев, из какого материала и прочее, прочее. При этом он всегда повторял: "Моряку нужно знать только две вещи - сайз и прайс". Барыги старались отказать Боцману в покупке под предлогом того, что вещь временно отсутствует в продаже или бракована, больше нервов потратишь, чем заработаешь на нём. А сталкеры уважали его и знали как честного и надёжного человека.