На «Орле» в Цусиме: Воспоминания участника русско-японской войны на море в 1904–1905 гг.
Шрифт:
Надо отметить, что офицер обязан стоять на штурвале только в присутствии царя или адмирала, а также в специальных случаях, требуемых службой. Мичман изумленно сказал: «Что? На каком основании?» — и встать на штурвал отказался. Тогда офицер штаба приказал пристать обратно к трапу «Суворова» и высадил мичмана, командовавшего катером.
Вся кают-компания «Орла» страшно возмущена поведением зазнавшегося штабного офицера и одобрила поведение мичмана, хотя по уставу он был не дисциплинирован, так как «младший отвечает за правильное исполнение полученного приказания, а старший — за правильность отданного приказания».
Сегодня за утренним чаем
«...Мичман броненосца «Орел» Шупинский, находя для себя унизительным, не исполнил приказания флаг-офицера, за что был изгнан с катера. Не отдаю под суд мичмана Шупинского только из-за его молодости и предписываю арестовать его на семь суток с часовым».
Кают-компания «Орла» пришла в волнение по поводу этого приказа и постановила реагировать на поведение флаг-офицера. Было решено выработать коллективное письмо, адресованное лично флаг-офицеру и осуждающее его поведение с точки зрения товарищеских традиций флота. Командир и старший офицер поставлены в известность об этом намерении.
25 января. Хотя адмирал и издал приказ быть всем готовыми к выходу для продолжения похода, но никаких реальных признаков предстоящего выхода в океан не заметно.
Пока продолжаются упражнения в стрельбах и эволюциях. С этой целью сегодня после шестидневного перерыва снова вышли для упражнений два отряда броненосцев и один отряд крейсеров. Вперед вышел разведочный отряд в составе крейсера «Светлана» и трех вспомогательных крейсеров. «Жемчуг» и семь миноносцев остались при главных силах. Охрана рейда Носси-Бе возложена на отряд транспортов и восемь минных катеров, взятых с броненосцев первого отряда и образовавших «второй вспомогательный минный дивизион». Он занимался эволюциями на рейде, атакуя немецкие угольщики.
Наши десять кораблей шли в строе кильватера и перед сбрасыванием щитов перестроились во фронт. На этот раз учение носило характер экзаменационной проверки достигнутых результатов. Адмирал поднимал позывные того корабля, который должен был открывать огонь, а все остальные должны были выжидать своей очереди.
«Ослябя», как и раньше, бил артистически: по второму выстрелу с дистанции в 25 кабельтовых — прямо в щит.
«Орлу» из крупных орудий пришлось сделать только четыре выстрела: два 12-дюймовыми и два 6-дюймовыми снарядами. Снаряды легли достаточно близко к цели. Зато отражение минной атаки «Орел» провел весьма бойко.
«Жемчуг» и миноносцы маневрировали, как в боевой обстановке. При стрельбе с больших дистанций они укрывались за линией броненосцев, как бы прячась от огня неприятеля, а при отражении атаки устремлялись на линию огня. «Жемчуг», переходя с одного фланга на другой, смело обрезал нос «Суворову» и понесся прямо на щиты, не обращая внимания на то, что впереди море пенилось от падавших снарядов с «Бородино» и «Александра». При этом сам «Жемчуг» развил большую интенсивность огня.
Предыдущий опыт показал, что при недостаточной артиллерийской тренировке нашего состава комендоров такие смелые упражнения небезопасны. В одну из стрельб «Суворов», сделав поворот, оказался на траверзе «Донского» — хвостового корабля растянувшейся колонны. Шестидюймовый снаряд флагманского броненосца пронизал мостик крейсера, снес две леерные стойки, сделал выбоину в палубе и улетел на противоположный борт. Поблизости к месту его падения стояли десяток матросов и механик, наблюдавшие стрельбу. Чугунный
30 января. С 26 января стоим на якоре, ничего не предпринимая. Уголь таял, на «Орле» уже осталось только 1700 тонн, а не так давно было 2350 тонн. В ближайшие дни предстоит новая погрузка. «Орлу» придется принять до 800 тонн. Адмирал издал новые правила премирования за скорость погрузки. Каждому типу кораблей назначена твердая норма часовой погрузки. Для броненосцев первого отряда норма устанавливается в 60 тонн в час. Команда каждого корабля получает 30 коп. за погруженную тонну, если скорость погрузки превзойдет норму. При превышении нормы на 50% премия с тонны повышается до 60 коп.
Протест кают-компании «Орла» против поступка флаг-офицера С. вызвал целую бурю в штабе. Завязалась сначала переписка, а затем пошли личные переговоры, принявшие довольно острый характер. От «Орла» ведет переговоры лейтенант Гирс. Наш мичман Шупинский сидит в своей каюте под арестом.
Образ действий кают-компании «Орла» явился вызовом формальному уставу, был предусмотренным коллективным действием, а поэтому флаг-офицер старается перевести весь вопрос на почву чисто формальных моментов. Однако кают-компания своим письменным порицанием его действий почти достигла своей цели.
Случай с мичманом Шупинским взволновал всю эскадру и пробудил на других кораблях сочувствие принципу защиты товарищеских отношений морских офицеров без различия чинов и служебного положения. Флаг-лейтенант С., любимец и доверенный адмирала, даже готов принести извинения нашему мичману, и тогда кают-компания «Орла» готова снять с него обвинение в нарушении традиций товарищества.
Почва этого конфликта — весьма скользкая, так как во всем инциденте косвенно замешан сам адмирал, который резкими выражениями своего приказа после рапорта флаг-офицера затронул самолюбие офицеров «Орла». Если Шупинский получит удовлетворение, то кают-компания «Орла» будет считать свою цель достигнутой.
Весь этот эпизод крайне характерен, так как в нем проявилась готовность офицеров к организованной борьбе против мертвого формализма. Однако штаб придерживается того мнения, что адмиралу необходимо в корне подавлять такие зародыши независимости суждений, ибо иначе «эскадра скоро явит примеры такого же внутреннего развала, как и вся Россия, на ней произойдут события, аналогичные тем, какие творятся на улицах Петербурга». Очевидно, таково мнение самого адмирала, которое штаб только повторяет.
На днях мы получили ядовитые приказы адмирала, характеризующие состояние дисциплины на госпитальном «Орле» и посвященные поведению сестер милосердия. Адмирал присутствовал на похоронах умершего на госпитальном корабле матроса и запечатлел свои наблюдения в следующем красочном описании церемонии:
«Команда, прислуга и сестры представляли из себя скопище разношерстного люда, пришедшего поглазеть на интересное зрелище... Сестры не присутствовали на отпевании, а со скучающим и равнодушным видом фланировали по спардеку в разнообразных костюмах и не выказали должной чуткости. При отпевании «святый боже» тащили ведро с помоями и чуть не облили рясу священника... Именем августейшей покровительницы общества Красного креста призываю сестер милосердия к порядку и уверен, что старший врач госпиталя Мультановский не откажет принять необходимые меры».