На острие луча
Шрифт:
— Плохо, — подытожил я. — Если этот Ужжаз умный человек, то почему он скрывает существование макета? Непонятно. Тут что-то не так.
— Но макет есть, — сказал Тоник. — Папа не стал бы пустяками заниматься.
— Верю. Во всяком случае, мы продолжим дело твоего отца, но другим способом. Мы сами слетаем на планету ПНЗ.
Тоник посмотрел на часы и заторопился.
— С удовольствием поговорил бы с вами, но бежать надо. На консультацию. У нас большие строгости.
Квинт надел утепленную куртку и, как всегда после завтрака, пошел в подвал заниматься притирочными работами. У порога он остановился, покачался на носках
— Скафандры, Фил. Запинаюсь об них четыре раза в день. Развалились на дороге.
— Да, скафандры. Напомнил о них. Я все думаю, что работа у нас построена нерационально. Хватаемся за все, а готового нет ничего. Те же скафандры. Готовы ли они, испытаны? Нет.
— А мы разве… а в домне-то? А кубом! Как тогда меня трахнуло. А я смотри, ничего.
— В космосе можно попасть в любую переделку, в область чудовищных давлений, в зоны убийственной радиации. Давай покончим со скафандрами, чтобы до старта не возвращаться к ним. А впредь будем работать последовательно. Сделали одно — в сторону, беремся за другое. Значит, так: испытываем скафандры на большое давление извне и на защиту от радиации.
— Меня кубом трахнуло…
— Что ты ухватился за этот куб? Под ним можно находиться и в фотонитовой клетке, обтянутой ситцем, а опустись в ней в глубины океана, что от тебя останется? Ядронит всесторонне проверить надо.
Квинт оживился.
— Что же мы сидим? За испытание, Фил! Думай.
— Пора вместе думать.
— Подумал, Фил. Марианская впадина в Тихом океане нам подойдет. Это насчет давления, а для радиации — проберемся в действующий атомный реактор. Не сомневайся, сможем. Там и проведем денек, другой. Выспимся.
— Не пойдет. Реактор окружен толстыми стенами биологической защиты и возле него круглые сутки дежурит обслуживающий персонал. Да и вообще мы не дети, чтобы куда-то крадучись пробираться.
Квинт задумался. А я стал мысленно искать мощный источник радиации, как вдруг Квинт подал гениальную идею, сразу позволившую нам одновременно испытать многие свойства ядронита. И как всякая гениальная идея, она была до чрезвычайности проста.
— Нужно в скафандр затолкать атомную бомбу, — нараспев сказал он. — А потом взорвать ее там.
Признаться, сначала я рассмеялся. Но смех мой стал быстро затухать, потому что за этот малый срок я обдумал слова Квинта, оценил их и, став серьезным, хлопнул его по плечу:
— Ты молодчина!
В результате атомного взрыва температура внутри скафандра достигает десятков миллионов градусов, а давление миллиардов атмосфер. О радиации и говорить нечего. Но, поразмыслив, мы решили изменить несколько испытание. Каркас из фотонита при взрыве расплавится, система жизнеобеспечения тоже, придется делать все заново, на что уйдет много времени. Поэтому мы договорились из оставшегося ядронита сделать оболочку наподобие футбольного мяча и поместить туда заряд.
Я произвел необходимые вычисления и, поручив Квинту сделать ядронитовую оболочку диаметром двадцать сантиметров, начал получать изотоп урана-235. Как и раньше, я взял ровно килограмм песку и начал превращать его в уран. Когда два тяжелых полушария серебристого блестящего металла лежали на столе, мы долго любовались ими. Каждый кусок сам по себе безопасен, но при соединении их масса превысила бы критическую и произошла бы мгновенная цепная ядерная реакция — атомный взрыв.
Поскольку уран — металл радиоактивный, я, желая воочию увидеть радиацию, поместил одно полушарие под ядроскоп. Хорошо видно, как лишние нейтроны — а их в каждом ядре пятьдесят один — нет-нет да и вырвутся на волю. Некоторые ядра самопроизвольно разваливались и испускали гамма-лучи, едва различимые, скрученные синенькие фотончики. Осколки, состоящие из двух протонов и двух нейтронов, то есть ядра гелия, покидали атом. Это альфа-лучи. Осиротевшие электроны, лишившись ядра, прекращали вечный орбитальный танец и в стройном порядке дружно кидались догонять альфа-частицы. Это бета-лучи. Под ядроскопом кажется, что уран худеет буквально на глазах. Квинт равнодушно смотреть на это не мог:
— Неблагодарные! Их строишь, опекаешь, а они разваливаются, удирают. Чему смеешься, Фил? Смотри, разбегутся.
— Спокойствие, Квинт. Ты же знаешь, что период полураспада урана-235 составляет сто семьдесят миллионов лет. Значит, только через этот промежуток времени полушарие, непрерывно излучаясь, уменьшится вдвое. Не забывай, что атом не бильярдный шар. Представь себе мешок, наполненный крупой и равный по объему земному шару. В мешке маленькая дырочка и оттуда сыплется крупа. Глядя на утечку, некий дядя, не замечая величины мешка, обеспокоен: «из чего же завтра я буду кашу варить». Ты уподобился этому недальновидному дяде.
— Все понял, Фил.
Встал вопрос, где произвести взрыв: в квартире или в безлюдном месте? Расчеты говорили, что оболочка выдержит, не разорвется, но все же мы не имели права рисковать. Мало ли что может случиться, а ведь кругом люди.
Мы вспомнили гиблое место в тайге, где расправились с клопом и мухой и решили провести испытание там. Если что и сорвется, так никто не пострадает, мы же удалимся на безопасное расстояние.
Но и гиблое место мы отвергли. А вдруг все же… Ведь тогда начнутся лесные пожары, радиация. Даже теория вероятности допускает, что все молекулы организма человека могут вдруг одновременно двинуться вверх: человек этот взлетит. А у нас вероятность, что ядронит не выдержит, была больше. Нет, для испытания нужен необитаемый остров или хотя бы коралловый риф.
Для самоуправляющейся машины не имело значения над сушей двигаться или над водой. Она амфибия.
Порывшись в атласе и переворошив кучу справочников, мы нашли подходящий островок в Тихом океане, лежащий в стороне от торговых и пассажирских линий.
Из листового железа сделали цилиндр, а вместо донышек плотно вставили оба полушария урана выпуклой стороной наружу. Обыкновенный пороховой заряд должен был соединить их. Маленькая стрелка будильника в определенное время замкнет электрическую цепь аккумулятора и вызовет искру, которая и воспламенит порох.
Готовую конструкцию мы заключили в оболочку и намертво заделали прорезь. Мягкий ядронит четко обрисовал контуры цилиндра и взрывного устройства. Через четыре часа должен произойти взрыв.
Самоуправляющаяся машина у меня всегда в готовности. Умудренный опытом, на этот раз я положил под сиденье запасные батарейки.
Как добрались до острова, говорить не стоит. Не интересно. И сам он оказался непривлекательным. В основном скалистый, лишь там, где проглядывала земля, лениво шевелились от ветра тонкие низкорослые деревья и распластались чахлые кустарники. До взрыва осталось десять минут.