На острие свечи
Шрифт:
– В тот день, когда Луч и Ворон пришли к белым людям. Вы пели, а из реки поднимался огонь.
– Огонь? Из реки? – Старец вскинул мохнатые брови. – Я такого не могу! Я всего лишь колдун. Мы собираемся все вместе и поём, наши души объединяются в единый коло, – старик сделал руками жест, показывающий круг, – и я направляю нашу волю в небеса, дую. Колдую. В тот день мы обращались за помощью к богам, и они прислали тебя.
– Вы просить у богов меня? – удивился Луч. Он всегда думал, что им с Воронёнком разрешили жить в деревне из милости.
– Ну, не конкретно
– Так это не вы сожгли нашу деревню?
– Мы? Как же мы могли это сделать, если все были на берегу?
– Ворон сказал, что вы можете стрелять огнём.
Волхв помотал головой:
– Нет! Это могут только боги. А мы не хотим воевать, потому и ушли из своего мира в такую даль и начали всё сначала.
У Луча в голове вертелось ещё множество вопросов, но словарный запас был пока слишком мал, чтобы спросить о том, для чего даже в его родном языке не было определений. Это вызывало чувство, похожее на голод. Он знал, что если его не удовлетворить, оно будет нарастать до тех пор, пока не вспыхнет мучительной яростью и не выжжет душу. Он вспомнил своего друга, который постоянно мучился от этой болезни, чем раздражал всех своих родичей. Раньше Луч тоже не мог понять Лиса, а сейчас, точно так же, никто не понимает его самого. К примеру, он знает, но не может объяснить Ворону, зачем надо «забивать голову ненужными знаниями». Он понял это в тот момент, когда «поющее коло» растворило-таки его в себе.
Тогда Лучу на мгновение показалось, что он стал с ним единым целым. Как свои, он увидел мысли белых людей, их чувства, знания и умения. Он ощутил так же и их страдание, но оно не могло затмить того блаженства, ради продления которого он готов был на всё. Но вдруг круг заколыхался, как вода, в которую бросили камень, и разбился на множество мелких лужиц. Люди очнулись и с удивлением начали рассматривать пришельца, вторгнувшегося в их священнодействие. В первую минуту Лучу казалось, что он понимает слова старца, обращённые к нему, и соглашается с ними, но потом наваждение прошло, он развернулся и бросился догонять Воронёнка. Уже позже, истощённые и отчаявшиеся, они пришли к белым и попросили еды и жилья.
Путеводная звезда
Открыв глаза, Оксана увидела прямо перед собой огромную горящую свечу. Протерев глаза и наведя резкость, она поняла, что это краешек солнца выглядывает из-за шторы прямо над термосом с кофе. Рука потянулась к крышке, но Оксана отдёрнула её, вспомнив о данном себе утром обещании – не более одной чашки в день. Сегодняшняя порция уже была выпита.
Как только она попыталась отвлечься, жажда усилилась. Причём это было не примитивное слюноотделение и не подсасывание в желудке. Казалось, всё тело, от затылка до ногтей, ноет и просит горького чёрного зелья.
«Ладно. Но только одну!» – согласилась Оксана и взяла термос. Освобождённое солнце
Оксана поставила термос на место и, откинувшись на спинку дивана, снова закрыла глаза. На тёмном экране отпечатались цветные пятна, и посреди этой сюрреалистической картины гордо стояла горящая свеча. «Что же это за символ?»
Оксана вернулась в кабинет Графа и задала вопрос.
– Острие свечи? – Граф взглянул на подсвечник. От его дыхания огненные солдатики встрепенулись, присели, козырнув, и снова замерли, вытянувшись по стойке смирно. – Если в двух словах: свеча – это портал в высший мир. Но открывается он только тогда, когда пламя спокойно и верхушка его заострена. Если же огонь колышется от сквозняка, трещит некачественный воск или образовался нагар на фитиле, то этот эффект исчезает.
– Портал? В иное измерение? – Оксана недоверчиво хмыкнула.
– Я не буду вдаваться в физические подробности, – улыбнулся Граф. – Скажу лишь, что над огнём создаётся зона вакуума, а он, как ты знаешь, не теплопроводен. Поэтому на острие возникает точка, из которой теплу некуда уходить, и она прожигает дыру в иную реальность.
– Ерунда какая-то! Как может возникнуть вакуум в открытом пространстве? Почему он не заполняется?
Граф пожал плечами и, взяв перо, обмакнул его в чернильницу.
– Почему жидкость собралась в каплю, а не стекла на стол? – спросил он.
– Из-за поверхностного натяжения.
Он коснулся пером бумаги, и на ней расплылась клякса.
– Огонь тоже имеет подобное свойство. Смотри.
Он взял иголку и поднёс к вершине пламени. Вверх потекла тонкая струйка дыма.
– Но ты ведь не о физической свече спрашивала. Верно?
– Мне интересно, что за состояние было тогда во сне, когда я видела все эти странные символы.
Граф таинственно усмехнулся.
– Это был контакт твоего сознания с миром… ммм… как бы его назвать? Древние греки (а потом иудеи и христиане) называли его «София», древние русы – «Правь». Мусульмане называют «Мать Книги». Это источник любого знания и причина всего. Во сне твоя логика по привычке попыталась всё систематизировать, вот и получились «геометрические фигуры».
– Но что они означали?
– Это были «коды программ». Там, где программист создаёт картины и действия, ты видишь множество непонятных значков.
– Но там, во сне, я же всё понимала!
– Там ты была программистом.
Граф потёр лоб, пытаясь найти более понятное объяснение.
– Представь, что ты окунулась в озеро. Когда ты была там, ты была внутри понимания, ты была едина с ним, а когда вышла, вода стекла и вскоре высохла.
– Тогда почему огонь? Логичнее было представить это в виде воды.
– Я уже сказал тебе, что плазма, которая возникает на острие свечи, по некоторым свойствам подобна воде, но находится на ином энергетическом уровне. Сравнение с водой больше подходит состоянию, которое древние русы называли «Навь». И в представлении других народов, уход в мир иной был связан с реками, ладьями или мостами.