На острие

Ридпат Майкл

Поэтому, встретившись с Викрамом в офисе фонда «Тетон», Перумаль согласился сфальсифицировать ревальвацию. А три дня спустя он исчез. Удивительно, но исчезновение прошло без сучка и задоринки. Главной проблемой была семья. Рада несколько дней не знала, что с ним случилось. Гораздо хуже было то, что его мать тоже ничего не знала. Перумаль понимал, что для успеха его плана семья должна демонстрировать подлинное горе. Его сестре Зите пришлось лететь из Ванкувера в Лондон, чтобы лично все рассказать Раде. Из Лондона Зита полетела в Индию. Рада вначале страшно рассердилась,

но затем простила: она радовалась, что муж отказался от мошенничества и остался жив. Но мать по-прежнему была вне себя от ярости и категорически отказывалась общаться с сыном. Более того, она не давала ему разрешения поговорить с отцом.

Кальдер вспомнил, как Рада уговаривала его прекратить расследование, когда он позвонил ей из Джексон-Холла. Теперь ему стало ясно, почему никто в Джексон-Холле не видел сестру Перумаля: она туда просто не приезжала.

– Тебе повезло, что ты остался в живых, – сказал Кальдер. – В Джексон-Холле за тобой велась слежка. Он, возможно, убил бы тебя, как убил Джен. Но уехал из города – скорее всего потому, что его отозвали после того, как ты заверил Викрама, что выполнишь его просьбу.

– Да, это был самый простой способ избежать неприятностей до того, как я смог устроить лавину.

– Вы ничего не упустили? – холодно спросила Сэнди.

– Что именно?

– Гибель Джен.

– Что я могу еще сказать?

– Понимаете, мы считаем, что ее убийство организовали вы, – презрительным тоном произнесла Сэнди.

Слова девушки, казалось, потрясли Перумаля.

– Я организовал ее убийство?!

– Мы знаем, что вы входили в контакт с Михайлой Бодинчуком и предложили ему «позаботиться» о Джен. А затем вы встретили посланного Бодинчуком киллера и показали ему, где живет Джен.

– Не знаю, о чем вы говорите. Кто такой этот… Бончук?

– Михайло Бодинчук, – ответил Кальдер, – украинский бизнесмен. Один из ведущих инвесторов фонда «Тетон».

– Я не знаю никого из инвесторов фонда. Мне это ни к чему.

– В вашем компьютере нашли е-мейл к Бодинчуку, – пояснила Сэнди.

– Когда?

– На прошлой неделе.

– У вас имеется копия?

– Нет. Но есть некто, кто его видел.

– Кто именно?

Кальдер поднял руку в предупреждающем жесте. Он не хотел, чтобы Сэнди называла имя. Если Перумаль связан с Бодинчуком, то жизнь Нильса может оказаться под угрозой.

– Один надежный человек, – ответил он.

Перумаль страшно разволновался. Вначале он обхватил голову руками, а затем, глядя Кальдеру в глаза, твердо произнес:

– Я ничего об этом не знаю. Мне неизвестно, кто убил Джен, но это определенно не я. Вполне возможно, что кто-то хочет меня подставить. Ведь покойника подставить нетрудно. Не так ли?

Кальдер покосился на Сэнди, продолжавшую испепелять индуса презрительным взглядом.

– Скажи, может ли Карр-Джонс иметь отношение к убийству?

– Я много думал об этом, – ответил Перумаль. – Он прекрасно знал, что происходит, но закрывал на все глаза. Он без труда мог свалить на меня вину за фальсификацию перерасчета. Но Джастин предпочел не задавать мне трудных вопросов. И чем больше я думал о гибели Джен, тем больше подозревал Викрама или Мартеля. По-моему, они, а не Карр-Джонс, организовали это убийство.

– Ты сможешь рассказать другим то, что рассказал нам? – спросил Кальдер.

– И принять за это смерть? – Перумаль бросил полный ярости взгляд на Сэнди и добавил: – Или оказаться за решеткой за преступление, которого не совершал?

– Если ты действительно не убивал Джен, то это станет для тебя шансом доказать свою невиновность, – отозвался Кальдер.

Перумаль посмотрел на него, а затем, переведя взгляд на Сэнди, покачал головой. Кальдер не сразу вспомнил, что таким образом индусы выражают согласие. Но Перумаль подтвердил:

– О'кей, я все расскажу.

– Спасибо, – улыбнулся в первый раз Кальдер. – Огромное спасибо.

– Вы знаете, что в понедельник фонду «Тетон» придет конец? – спросил Перумаль.

– В понедельник? В последний день месяца?

– Верно. Двадцать восьмого февраля. Я скопировал на дискету модель, которую использовал при ревальвации облигаций «ДЖАСТИС», и следил за движением японского рынка. С учетом уровня, на котором сейчас находится индекс «Никкей», оценки будут очень низкими.

– Насколько низкими?

– По моей оценке, снижение составит тридцать пунктов.

– И сколько же это будет в денежном выражении?

– Два миллиарда долларов.

– Великий Боже! Это же шестьсот миллионов!

– Абсолютно верно. «Блумфилд-Вайс» кредитовал фонд «Тетон» для покупки этих облигаций. Если стоимость коллатераля сократится на шестьсот миллионов, то для обеспечения займа «Блумфилд-Вайс» потребует восемьдесят процентов от этой суммы. – Перумаль подумал пару секунд и закончил: – Что составит четыреста восемьдесят миллионов баксов.

– И ты полагаешь, что у Мартеля таких денег нет?

– Абсолютно в этом уверен. Индекс «Никкей» за последнюю неделю немного подрос, и это чуть-чуть снимает нагрузку. Но не пятьсот же миллионов.

– Выходит, фонду «Тетон» крышка, – вставила Сэнди.

– И это еще не все, – продолжил Перумаль. – Как только люди поймут, что Мартель летит под откос, они, давя друг друга, начнут избавляться от японских активов раньше, чем он. Фонд «Тетон» должен закрыть очень большую позицию. На бирже «Никкей» начнется паника. Это будет настоящая кровавая баня, брокеры потеряют серьезные деньги, паника перекинется на другие площадки. Одним словом, мы можем стать свидетелями глобальной катастрофы.

– В том, что он говорит, есть какой-нибудь смысл? – с недоверием глядя на Перумаля, спросила у Кальдера Сэнди.

– Да, – задумчиво ответил Кальдер. – И очень большой.

Такси все еще ожидало их около дома, и они попросили водителя доставить их в отель аэропорта. Первый рейс, которым они могли добраться до Джексон-Холл, был только утром.

– Он врет, – заявила Сэнди, опускаясь на заднее сиденье.

– Возможно.

– Что значит – возможно? Он знает, кто такой Бодинчук, поскольку направил ему е-мейл. Боже, этот тип – один из тех, кто устроил убийство Джен!