На острове
Шрифт:
— Есть! — торжествующе взметнул вверх сжатый кулак Ти Джей и, положив молоток, сделал глоток воды. — Я и не помню, как выглядел до авиакатастрофы. А вы себя помните?
— Вроде того. Но, возможно, не так уж сильно я и изменилась.
— Боже, как все болит! — воскликнул Ти Джей, садясь на землю прямо передо мной. — Не разотрете мне спину?
— Конечно, — отозвалась я.
Я помассировала ему плечи, которые стали значительно шире, чем два года назад. Грудь тоже сильно раздалась, а руки окрепли. Чтобы открыть шею, я приподняла ему затянутые в хвост
— Как приятно! — вздохнул он.
Пришлось выложиться на все сто, и сеанс массажа продолжался дольше обычного, а когда я почти заканчивала, он сказал:
— Анна, вы по-прежнему очень красивая. Это я так, на всякий случай. Если вы вдруг сомневаетесь.
Я покраснела, но все же сумела через силу улыбнуться:
— А я и не сомневаюсь. Но все равно спасибо.
Два дня спустя мы впервые спали в нашем новом доме. Мы решили сделать не две комнаты, а одну большую и просторную. Теперь я спокойно могла одеваться дома, и не надо было втискиваться в одежду, согнувшись в три погибели под тентом. Мой чемодан и ящик с инструментами мы поставили в углу, рядом с футляром от гитары, куда положили аптечку, нож и веревку.
Ти Джей снял со спасательного плота тент — ведь теперь у нас была настоящая крыша, — сделал окна из опускающейся сетчатой двери, и в комнате сразу стало светло и прохладно. Вместо штор он приспособил клапаны от тента, которые опускал на ночь. Он прибил парусину к фасаду дома, натянув на вкопанные в землю высокие колья. Получился своеобразный навес; под ним Ти Джей вырыл яму для костра.
— Ти Джей, я горжусь тобой. Боунс, наверное, тоже гордился бы.
Мы прошли долгий путь с тех пор, как спали на голой земле. Двое потерпевших кораблекрушение и теперь играющих в свой дом.
Гидросамолет приземлился в лагуне, когда мы с Ти Джеем купались. Пилот открыл дверь, высунул голову и сказал: «Наконец-то мы вас нашли. Мы искали вас целую вечность».
Мне было уже пятьдесят два.
Тут я проснулась в луже собственного пота, с трудом сдержав готовый сорваться с губ вопль.
Половина постели Ти Джея была пуста. В последнее время он постоянно по утрам и вечерам уходил в лес за хворостом.
Я оделась, почистила зубы и пошла к кокосовой пальме. Я наклонилась, чтобы собрать кокосы, и неожиданно еще один упал с ветки и чуть было не ударил меня по голове.
— Проклятье! — выругалась я, отскочив в сторону.
Вернувшись домой, я первым делом проверила большой контейнер для сбора воды. Стоял февраль — середина засушливого сезона, и воды было совсем немного. От расстройства я опрокинула контейнер и горько заплакала, обнаружив, что разлила остатки драгоценной влаги.
В эту минуту возле дома показался Ти Джей с рюкзаком, набитым хворостом.
— Эй! — воскликнул он, поставив рюкзак на землю. — Что случилось?
— Ничего, — ответила я, вытирая глаза тыльной стороной ладони. Я просто устала и ужасно зла на себя. Я разлила воду. — И снова разревелась.
— Ничего страшного.
— А может, и нет. Вчера он лишь слегка поморосил. — В отчаянии я бухнулась на землю, чувствуя себя полной идиоткой.
Тогда Ти Джей сел рядом со мной и осторожно поинтересовался:
— Уф, у вас что, предменструальный синдром или вроде того?
Я зажмурилась в тщетной попытке остановить слезы.
— Нет, просто у меня выдалось не самое удачное утро.
— Ложитесь-ка лучше обратно в кровать, — сказал он. — Я вас разбужу, когда вернусь с рыбалки. Ну как, идет?
— Идет, — кивнула я.
Проснулась я оттого, что Ти Джей гладил меня по руке.
— Рыба готова, — сообщил он и растянулся на кровати возле меня.
— Почему ты меня раньше не разбудил? Я бы тогда почистила рыбу.
— Решил, что вам не помешает поспать подольше. Чтобы прийти в норму.
— Спасибо, я уже в норме.
— Извините, что спросил насчет предменструального синдрома. Я о таких вещах, вообще-то, не в курсе.
— Ничего страшного. Вполне правомерный вопрос, — кивнула я и, слегка замявшись, продолжила: — У меня больше нет месячных. Уже довольно давно. — Хотя я на всякий пожарный хранила в чемодане тампоны.
— А почему? — Вид у Ти Джея был ошарашенный.
— Не знаю. Резкая потеря веса. Стресс. Недостаточное питание. Выбирай что хочешь!
— Ох… — вздохнул он.
Мы лежали лицом друг к другу, каждый на своей половине постели.
— Мне сегодня приснился плохой сон. Мы плещемся в воде, и в это время в лагуне садится самолет.
— Так что ж здесь плохого? Очень даже хороший сон.
— Мне было уже пятьдесят два, когда нас нашли.
— Ну, тогда нас действительно слишком долго искали. Вы из-за этого так расстроились?
— Я хочу иметь ребенка.
— Вы серьезно?
— Да. На самом деле даже двоих или троих. Вот еще одно, чего категорически не хотел Джон. Если нас не найдут до того, как мне стукнет полтинник, будет слишком поздно. Даже сорок два — почти крайний срок. Конечно, всегда можно взять приемного ребенка, но я мечтала родить хотя бы одного. — Я принялась машинально выдергивать нитку из одеяла. — Глупо, конечно, сейчас думать о ребенке, когда у нас и так забот по горло. И я прекрасно понимаю, что тебе самому еще рано думать о детях, но мне так хочется, так хочется родить ребеночка.
— Я думал о детях. Потому что не могу их иметь.
Его слова застали меня врасплох. Я так растерялась, что потеряла дар речи.
— Это из-за рака? — наконец выдавила я.
— Угу. Мне сделали хренову тучу химии.
— О боже! Извини, Ти Джей! Я не подумала.
Господи, как стыдно! Хныкать и плакаться человеку, для которого бесплодие стало ценой жизни.
— Все нормально, не парьтесь. Доктор говорил со мной, прежде чем начать химию. И объяснил мне, что если я хочу в будущем иметь детей, то должен еще до начала химии сдать и заморозить сперму, так как потом будет поздно. И я решил не упускать такой возможности.