На озере Светлом

Гравишкис Владислав Ромуальдович

— Да откуда она взялась на озере? — изумляется мать.

— Этого никто не знает. Говорю: тут тайна. Мы её разгадывать будем, — значительно говорит Митя и решительно заявляет: — Ты меня, мам, вечером не жди: я, может, заночую там…

— То есть как это не жди?

Лёгкое недоумение исчезает с лица Анны Ивановны. Прищурясь, она смотрит на сына таким испытующим взглядом, что Мите сразу становится ясно: ещё минута, и всё пойдёт прахом: мать запретит ему ехать на подъём машины. Он толкает локтем Павлика: чего стоишь как пень? Помогай! И Павлик говорит самым убедительным голосом:

— Правда, правда, Анна Ивановна, папа за машиной посылает трактор. Я тоже туда поеду.

Морщинка, появившаяся было на лбу Анны Ивановны, разглаживается: Павлик — сын директора, и директорский авторитет непостижимым образом отражается и на Павлике.

— И в самом деле там машина есть? — спрашивает она, и в её голосе опять звучит что-то вроде любопытства. — Как же она туда попала?

— Не знаем, Анна Ивановна, — говорит Павлик, — Только и известно, что шла она с целинных земель.

— Вот как! С целинных земель? Что-то вы уж совсем странное рассказываете…

С минуту Анна Ивановна размышляет, потом снимает со стенки старую, потёртую сумочку, вынимает деньги и подаёт Мите десять рублей:

— Хлеба себе купи, колбасы на- дорогу.

Пухлое митино лицо расплывается в широкой улыбке: результат превзошёл все его ожидания. В одно мгновение у Мити созревает хитроумная арифметическая комбинация: колбасы можно и не покупать, запасти побольше чёрного хлеба, а на остаток купить… Мало ли что можно купить на остаток!

Зажав в кулаке драгоценную десятку, Митя увлекает приятеля к выходу, не слушая, что кричит им вслед Анна Ивановна. Они бегут по широкому проходу, мимо рокочущих станков. Грохочут, звонко похлопывают, несущиеся по желобам и рольгангам бруски и доски, но ребятам уже не до них: скорей, скорей, надо спешить обратно на Светлое!

НА ПОДСТУПАХ К СВЕТЛОМУ

Прямая, как струна, лежит автострада вдоль Бирюзового хребта. С востока она прикрыта крутой горной цепью, с запада её омывает заросшая ивняком и черёмухой речка Веснянка,

а за речкой опять хребты, опять горы, уходящие к самому горизонту.

На автостраде всегда оживлённо. То и дело проносятся грузовики: обыкновенные «ЗИСы», могучие трёхоски, лязгающие цепями и железными кузовами самосвалы и лесовозы. Блистая голубой краской, бесшумно плывут автобусы, нет-нет, да и промелькнёт, словно пуля, стремительная «Победа». Машин идёт много, и Семёну даже как-то трудно представить себе, что в пяти километрах отсюда, за горой, лежит глухое уральское озеро и что гам, в Скалистом заливе, под толщей воды скрыт вот такой же зелёный трёхтонный грузовик.

— Видите отмель? А левее буёк качается. Вот под ним и стоит машина.

Как и вчера, воздух горяч и густо напоён запахом растопленной смолы. Пыль, поднятая машинами, долго висит над дорогой, обратно ложится медленно и вяло, словно хочет дождаться следующей машины, которая бы её снова взбудоражила.

Семён лежит в тени придорожных деревьев и ждёт прибытия трактора. О том, что трактор уже вышел из Мисяжа, ещё утром позвонили леснику, и Флегонт Лукич послал Семёна предупредить водителя, в какую просеку надо сворачивать, чтобы выйти к Скалистому заливу.

Безделье истомило Семёна; он успел уже и подремать, и закусить, и понаблюдать за бесстрашным дятлом, долбящим ствол сосны подле самой дороги, а трактора всё нет.

Но вот издали доносится чуть слышный ро-коток, и Семён уже на ногах. Трактор ещё далеко; он спускается с пологого пригорка и похож на маленького серого жучка, не спеша ползущего по серой ленте дороги.

Трактор идёт ходко, и скоро Семён различает круглую митину голову, высунувшуюся из кабины. Потом появляется митина рука, и он приветствует Семёна. За ветровым стеклом Семён различает ещё три лица. Больше никого нет.

Семён несколько разочарован: он ожидал, что поднимать машину приедет большая бригада рабочих, а прибыло всего двое взрослых да Митька с Павкой. Вот тебе и экспедиция! Интересно, что они тут сумеют сделать?

Придерживая кобуру, из кабины вслед за Митей выпрыгивает молодой краснощёкий паренёк в чёрном милицейском кителе, суконных шароварах и щегольских хромовых сапогах. Лицо у автоинспектора распаренное и сонное. Анатолий Колокольцев недоволен: Годунов не дал легковой машины, пришлось в такую жару да ещё в таком костюме трястись на тихоходе-тракторе. Кроме того, Колокольцев всю ночь не сомкнул глаз: разбирался в деле шофёра-аварийщика, умудрившегося опрокинуть в кювет машину.

— Так ты, что ли, будешь Семён Зыков? — спрашивает он, окидывая взглядом облупленный нос, рваный костюм и большие босые ноги мальчишки.

Была ещё одна причина недовольства автоинспектора: вместо бригады взрос лых рабочих ему навязали «детский сад». Директор отказался выделять рабочих: был конец месяца, коллектив завода боролся за план, и каждая пара рабочих рук была на счету.

— Я Семён Зыков, — подтверждает Семён, не сводя глаз с трактора: позади кабины построено какое-то сооружение, каких нет у обычных тракторов. «Лебёдка!» — догадывается Семён.

— Ну, рассказывай, как тут и что, — устало предлагает Колокольцев.

Семён рассказывает: вот по этой просеке надо проехать километров пять, перевалить две горы, а там, под следующей горой, будет Скалистый залив.

— Горы-то крутые? — доносится из кабины голос тракториста Василия Дмитриевича Пинчука.

— Эти-то две, которые в просеке, не больно крутые, а вот спускаться к озеру крутовато.

— Угроблю я с вами машину — вот тогда будет дело! — ворчит Василий Дмитриевич.

— Ладно тебе! замирал раньше смерти! — обрывает его Колокольцев и приказывает: — Садись, Зыков, в кабину, показывай дорогу!