На озере Светлом
Шрифт:
— Василь Дмитрич нарочно их не закрыл: в случае чего выпрыгнет. Как же, ведь опасно! — торопливо поясняет Митя, и голос его дрожит от волнения. Если бы не шагающий неподалёку от трактора Колокольцев, Митя давно бы умчался к машине — так его, горячего и бесшабашного, тянет туда, где опасно.
Опасно… Это простое слово обжигает Павлика, заставляет сильнее биться сердце. Он много читал об опасностях и приключениях, но это были какие-то книжные приключения, придуманные опасности, а эта вот опасность настоящая. Ведь трактор может перевернуться так
Сквозь ветровое стекло Павлик видит как-то по-особенному затвердевшее, напряжённое лицо тракториста, его глаза, прощупывающие каждую складку на пути, видит его руки, крупные, тяжёлые руки, лежащие на рычагах. Даже не взглядывая на рычаги, он с молниеносной быстротой переключает их, когда нужно…
Иногда трактор накреняется так круто, что у Павлика замирает дух: вот сейчас, сию минуту машина перевернётся и кувырком покатится вниз. Сердце бьётся так сильно, с такой болью, что Павлик не может выдержать и закрывает глаза. Хоть бы скорей всё это закончилось!
— Ура! — кричит рядом Митя. — Павка, да ты посмотри: наша взяла!
Павлик открывает глаза: трактор идёт совсем рядом и, огибая скалы, по пологому склону выбирается на отмель. Развернувшись и сразу проделав в слое гальки глубокую впадину, он встаёт лебёдкой в сторону буйка.
Радость первой победы воодушевляет всех: Митя уже у трактора и ходит вокруг него, приплясывая; Семён мчится по берегу к лодке; Василий Дмитриевич, улыбаясь, выходит из кабины и вытирает ветошью вспотевшее лицо; довольный Колокольцев раздевается в сторонке, аккуратно складывая костюм.
Один Павлик стоит там, где стоял. Он сконфужен своим минутным испугом, от которого ещё не избавился, и соображает, заметил ли кто-нибудь его страх.
Появляется лодка. Семён выпрыгивает из неё, подходит к Колокольцеву. Они о чём-то совещаются, и Семён тоже начинает раздеваться. Потом они идут к трактору, забирают конец троса с лебёдки и волокут к лодке. Лодка отчаливает, трос медленно ползёт за ней.
Митя уже тут. Вцепившись в стальной трос, он вместе с трактористом вытягивает его с барабана и подаёт вслед лодке. Но как они ни стараются, как ни гребут Колокольцев с Семёном, лодка замедляет ход: ей не вытянуть тяжёлого каната.
— Павка, чего ж ты? Помогай! — отчаянно кричит Митя.
Поплевав на натёртые стальными витками ладони, он опять хватается за трос и тянет его.
Павлик нерешительно подходит: ему не верится, что он может оказаться полезным.
— Берись, берись, парень! Пособляй, видишь, какое дело получается! — басит Пинчук.
Изнемогающие от усилий Колокольцев с Семёном тоже кричат:
— Подавайте трос! Чего вы там?
Они уже далеко, подле самого буйка, но лодка почти не движется.
Павлик хватается за
— Стоп! Хватит! — кричит с лодки Колокольцев.
Видно, как он совещается с Семёном и первым ныряет в воду. Проходит несколько секунд, все с волнением вглядываются в то место, где исчез под водой инспектор. Появившись, он долго отфыркивается и говорит:
— Глубоко сидит, насилу буксирную тягу отыскал. Теперь трави понемногу, попробую зацепить.
Он появляется над водой ещё несколько раз: видимо, зацепить трос за буксир не так просто. Потом они ныряют вдвоём, предварительно сговорившись о том, что каждый будет делать под водой.
Их долго нет. Первым выскакивает Колокольцев, вслед за ним появляется Семён.
— Чего ж вы вынырнули? — спрашивает он Колокольцева. — Ещё бы маленько, и зацепили бы…
— Дыхания не хватило, понимаешь, — оправдывается инспектор. — И так чуть не лопнул.
— А вы много воздуху не набирайте, от этого только хуже, — советует Семён, — Надо, чтобы вдох нормальный был.
Отдышавшись, они опять скрываются в глубине и на этот раз успевают закрепить трос.
— Давай помалу! — приказывает Колокольцев и ложится на корму, чтобы лучше видеть, что будет происходить под водой.
На тракторе начинает работать мотор.
Медленно, а затем всё чаще начинают стучать шестерни лебёдки. Tpоc натягивается, на поверхности появляются его тугие витки, они раскручиваются, распрямляются, хлопают по воде, вздымая брызги.
— Полный давай! Видать, колёса засосало! — кричит Колокольцев.
Василий Дмитриевич добавляет обороты на лебёдке, не сводя глаз с троса.
Все охвачены волнением, все следят за тросом, натянувшимся, как струна. Там, где он входит в воду, вскипает лёгкий бурунок, словно трос превратился в сверло и буравит воду.
— Пошла! Пошла! — вопит Митя, первым из береговых заметив, как тронулся с места буёк и поплыл, вздымая треугольник волн.
— Пошла! Пошла! — вторит ему Павлик.
Схватившись за руки, мальчики бегут по колено в воде навстречу поднимающемуся из глубины грузовику.
Резкая, как удар хлыста, разносится над заливом трель милицейского свистка. Остановившись, ребята оглядываются, не понимая, откуда мог взяться такой необычный для этих мест звук. Колокольцев стоит в лодке во весь рост, свистит и грозит кулаком:
— К чёрту! Василь Дмитрич, удали ребятишек! Навязались на мою голову!
Пинчук спускается с трактора, подхватывает ребят под локти и молча уводит с отмели на берег, на скалы. Митя никак не может понять, за что их постигла такая кара. Широко открыв глаза, он моргает ресницами и изумлённо спрашивает тракториста:
— За что, Василий Дмитрич?
— За то, чтоб не совались, куда не положено, — хмуро отвечает тот, — Не в бирюльки играем, а делом заняты.
— Троса боятся, — соображает Павлик, — Если лопнет, захлестнуть может. Видишь, как натянулся.