На озере Светлом

Гравишкис Владислав Ромуальдович

Виктор Бартенев — специалист по дальним рейсам, и ему поручили — это было в конце марта — вывезти запасные части из межрайонной базы, находящейся в глубине Урала, в горном городе Золотинске. Виктор был рад дальней поездке: в таком рейсе многое повидаешь на незнакомой уральской земле. Интересные места, совсем не похожие на родную Украину…

Так вот, быстренько собравшись, он покатил. Скрылась в степном просторе составленная из вагончиков улица «Целинная», исчезли саманные домики, и за ветровым стеклом открылась гладкая, ровная целинная земля, пересечённая до горизонта серой лентой дороги.

Снегу в степи мало, только корешки трав

припорошены, а стебли стоят нетронутые, сухие и крепкие — такие, какими застали и застудили их морозы. Денёк ясный, небо чистое, солнце висит низко. То впереди, то рядом мчится узкая и острая тень машины. Порой, когда машина взбирается на пригорок, она становится такой длинной, что кажется, вот-вот упрётся в горизонт.

К вечеру Виктор видит Уральские горы. Тёмной каёмкой они лежат у самого горизонта, похожие на скопившиеся там тяжёлые грозовые тучи. Всё чаще появляются деревни и рабочие посёлки, и Виктор, не останавливаясь, проносится по улицам.

Ночует он уже в горах, в посёлке известковых карьеров, а утром едет по горным дорогам, с двух, сторон замкнутым в стены густого соснового леса. Подсевший в кабину попутчик-старичок в очках, местный учитель, — рассказывает, что сейчас они переедут границу, отделяющую Европу от Азии. На границе поставлен каменный столб.

— И далеко до него? — интересуется Виктор.

— Близко, совсем рядом. Вот по этой тропинке пройти немного — и обелиск! Если есть желание, — полюбопытствуйте…

Они оставляют машину на дороге и по узень кой тропинке идут в лес. Белый восьмигранный обелиск поставлен на откосе железной дороги. На одной стороне — бронзовая доска с выпуклыми медными буквами «Азия», на другой — такая же доска с надписью «Европа». Буквы начищены и ярко блестят на солнце. Перед обелиском на путях у решётчатой арки с кроваво-красным глазом светофора стоит электропоезд и время от времени подаёт свои трубные сигналы, требуя дороги. Совсем недалеко, в тёмном сосновом бору, красиво белеет похожее на сказочный замок здание электроподстанции. Тишина такая, что ясно слышно, как гудят на подстанции трансформаторы.

Выкурив по папироске — половинку в Европе, половинку в Азии, — они возвращаются к машине и едут дальше.

А впереди всё горы и горы! Кажется, что им и конца не будет, что вовсе и нет на земле степных просторов. Перевалы становятся всё круче, мотор тянет с трудом, вниз тоже не скатишься без тормозов — так разнесёт, что потом никакие тормоза не удержат.

С последнего перевала перед Виктором открывается Золотинск. Это такой город, каких Виктору ещё не приходилось видеть: весь затолкан в горы. Крутые склоны обросли домами почти до самых макушек. Можно видеть, что делается в любом дворе. Улицы просматриваются от начала до конца.

В глубине ущелий, на самом их дне, правильными прямоугольниками раскинулись громадные цехи завода. Заводской двор покрыт сеткой железнодорожных путей, по ним снуют крохотные паровозики. Рядком стоят трубы мартенов, и чёрные, серые, рыжие и даже зеленоватые клубы дыма валят из них. Дым медленно приподнимается над заводом, перекатывается над цехами и улицами, тяжело переваливает через горные вершины и исчезает в лесах.

На базе Виктор задерживается недолго: ему, как целиннику, груз отпускают без очереди. Присмотреть за погрузкой выходит толстый начальник базы в огромной ушанке, белых бурках и накинутом на плечи полушубке. Он долго расспрашивает Виктора о совхозных делах. Потом, зябко поёжившись,

осматривает нависшие над городом горы и встревоженно говорит:

— А ведь неладно твоё дело, парень: метель будет.

День стоит такой ясный и прозрачный, что даже не верится, что существуют на свете какие-то там метели и бураны. Виктор недоверчиво смеётся:

— Что вы, товарищ начальник! Какая может быть метель в такую погоду?

— А ты на горы посмотри!

Что ж, отчего не посмотреть! Виктор оглядывает горы, но ничего особенного не замечает. Серебрятся на солнце облитые белой массой сугробов склоны. Ясно различаются на светлом фоне самые маленькие сосенки, весь лес точно просвечен солнцем. Кажется, что вся эта картина вычеканена из серебра и воронёной стали.

Тогда начальник показывает киевлянину на вершины: там между сосен на полянах и прогалинах колышутся белые тени снежных вихрей. Выходит, что там веет-задувает сильный северный ветер. Даже как-то странно: наверху уже бушует ветер, выметает из лесов снежную пыль, а здесь, внизу, хоть бы колыхнуло! Дым из трубы ближайшего дома, не колеблясь, столбом поднимается вверх.

Белый восьмигранный обелиск поставлен на откосе железной дороги.

Начальник рассказывает, какие штуки выкидывает погода на Урале, и несколько минут Виктор колеблется: люди здешние, уральцы, причуды погоды им известны. Может быть, и в самом деле опасно выезжать в такое время? Дорога тоже мало знакомая, подъёмы да спуски. Но и оставаться рискованно: метель может затянуться, все дороги переметёт, тогда ещё труднее будет выбраться, насидишься в снегу. Нет, лучше ехать, чем пережидать; в метель не верится, и есть шанс проскочить горный район, а в степи, на привычных дорогах, будет легче…

— Так-то оно так, — соглашается начальник базы. — Проскочишь — твоё счастье. Не проскочишь — тогда держись!

— Надо мне привыкать к уральскому климату или нет, товарищ начальник? Верно ведь? — смеётся Виктор.

Простившись с начальником и грузчиками, Виктор повёл машину к горным перевалам.

В КАМЕННОЙ ЛОВУШКЕ

Ослепительно сверкает снег. Мартовское солнце днём припекало, верхний слой подтаивал, за ночь смерзался, и теперь поляны рядом с дорогой и белые пятна высоко в горах блестели, словно облитые глазурью, так что Виктору пришлось даже спустить щиток над ветровым стеклом, чтобы свет не так сильно бил в глаза.

Неожиданно и быстро, в какие-нибудь пять минут, всё кругом потемнело. С севера надвинулась громадная туча. Чёрная, мрачная, она быстро застлала небо, закутала солнце, по накатанной дороге поползли и заструились белые хвосты позёмки. Даже сквозь рокот мотора стало слышно, как в какую-то щель громко посвистывает ветер. Правы были уральцы: метель надвинулась стремительно. Весенняя, неудержимая, разгульная метель…

Мрачно и пасмурно выглядит посёлок, в котором ночевал вчера Виктор. Выстроившиеся вдоль склона мохнатой горы домики рабочих известковых карьеров уже не сверкают окнами на солнце, как сверкали утром. Они тусклы и пасмурны, как это быстро помрачневшее, мутное небо.