На озере Светлом
Шрифт:
Пригнувшись, навстречу ветру идёт вереница белых фигур, и трудно понять, отчего они белы — то ли от известковой пыли, то ли снег уже облепил их. Заслышав за собой машину, они сходят за обочину и ждут, когда она пройдёт. Один из рабочих, старик в большой мохнатой шапке, высокий и костистый, с раздуваемой ветром длинной седой бородой, машет рукой вперёд и что-то кричит Виктору, подняв к небу морщинистое лицо.
— Без тебя, дедушка, знаю! — ворчит Виктор, поняв, что старик предупреждает его о надвигающейся непогоде.
Мелькает мысль: «Не остановиться ли, в самом деле? Вот доеду до переезда. Закрыт
Спустившись, Виктор вскидывает глаза и ахает: впереди всё исчезло, нет ни гор, ни лесов, ни дороги, стеной висит белая мгла, в ней крутятся вихри, словно вставшие на дыбы белые змеи. Невольно Виктор оглядывается: в заднее стекло видно, что у сторожки на переезде женщина торопливо вертит рукоятку и стрела шлагбаума опускается вниз: приближается электропоезд.
— Не судьба, значит, — усмехается Виктор. — Вперёд, так вперёд!
Машина ныряет во что-то такое, что иначе и не назовёшь, как снежным мешком. Видимость теряется, чуть различается радиаторная пробка. Над капотом крутятся снежинки, садятся, вновь вспархивают, уносятся, появляются новые. Ветер в щели свистит всё отчётливее и отчётливее.
Машина идёт медленно, и так же медленно движется время. Виктор часто выходит из машины, ощупывает накат впереди — перед колёсами твёрдо, слой снега ещё не велик, надо полагать, с дороги не сбился. Вперёд он посматривает мельком, скорее по привычке, чем по необходимости: всё равно ничего не видно; главное внимание сосредоточено на лесных стенах, окаймляющих дорогу. Если лес виден на одинаковом расстоянии от машины, — значит, едет правильно, центром просеки, с дороги не съехал. Скорость большую, понятно, не наберёшь: машину и так сильно встряхивает на ухабах, замаскированных снегом.
Виктору, привыкшему пролетать дороги по 30–40 километров в час, кажется нестерпимой та скорость, с которой он тащится сейчас. Так и подмывает прибавить газ, перейти на третью скорость, прорвать и сокрушить эту белую стену, сделавшую его почти слепым и беспомощным.
Но делать нечего, ускорять движение нельзя — лишь бы двигаться вперёд. Куда-нибудь он всё равно приедет, а там можно будет подумать, что предпринимать дальше. Однако куда девались дорожные приметы, которые он запомнил по пути в Золотинск? Что-то ни одна не попадается, и места кажутся незнакомыми. Или это всё изменила метель?
Он размышляет и едет, едет под вой ветра, под шорох пробирающейся в кабину метели, отгороженный от всего мира крутящейся завесой снега, один-одинёшенек. Становится немного грустно, хоть бы какого-нибудь попутчика посадить, всё-таки было бы веселее. Да кто пойдёт в такую погоду? Где-то теперь тот старичок-учитель, который показывал обелиск на границе Европы и Азии?
Внезапно Виктор всем телом чувствует, что машина накренилась
Справа, совсем близко от бокового окна кабины, показывается кряжистый ствол толстой сосны и проплывает мимо в каком-нибудь полуметре от машины. Нависший над дорогой сук со скрежетом скребёт крышу и с треском ломается. Ещё какие-то сучья, помельче, хлещут по стёклам мохнатыми лапами. Виктор чувствует, как неподвижные, зажатые тормозами колёса сгребают под себя сугробы снега. Вместе со снежными валами машина ползёт и ползёт вниз.
Вопреки ожиданию всё кончается благополучно — скольжение прекращается, и впереди опять, насколько видно, лежит ровная местность, какая-то поляна. Что ж, попробуем поехать дальше! Виктор включает мотор, рывком легко выбирается из сугроба и катит дальше. Машина идёт хорошо, дорога ровная, и Виктор успокаивается.
Однако благополучие длится недолго: неожиданно Бартенев видит впереди гряду скал и еле успевает взять вправо. Что ж, ничего особенного: когда он ехал в Золотинск, не раз видел нависшие над дорогой скалистые глыбы. Видимо, одна из них попалась на пути…
И вдруг машину резко встряхивает, радиатор поднимается вверх, и перед ним возникает ещё одна скалистая гряда. Возникает она так быстро, что Виктор едва успевает сбросить газ и нажать тормоз. Однако надо быть поосторожнее: врежешься так, что и щепок не соберёшь!
Он выходит из кабины, осматривает скалы. И в ту и в другую сторону гряде не видно конца. Как это его угораздило наехать на целый горный кряж? Чего только не случается при такой погоде! Ветер порывами бьёт в лицо, оно сразу становится мокрым, и Виктор спешит в кабину. Надо отъехать назад, взять влево и попытаться объехать гряду.
Потихоньку он едет вдоль гряды. Но что это такое? Скалам не видно конца. Он поворачивает обратно. Вот и следы машины, здесь он' наткнулся на скалы. Посмотрим, что делается дальше. Но и дальше нет ничего хорошего: каменная стена тянется и тянется вдаль, насколько только может видеть глаз. Что за напасть такая?
Остаётся одно: ехать обратно, отвести подальше машину и тогда разбираться, куда заехал. Виктор так и делает. Проходит минута, другая. Темнеет, следов почти не видно, приходится, ехать наугад. И тогда дорогу вновь загораживают скалы. Да что это такое, в самом деле? Куда он попал? Какая-то каменная ловушка! Он начинает поворачивать налево — результат всё тот же: из снежной мглы встают безмолвные, каменные стены. В чём дело, наконец?
И тут происходит то, чего Виктор меньше, всего ожидал, — глохнет мотор. Он пытается заводить его стартером, заводит рукояткой — ни одной вспышки! Похоже, что прекратилась подача горючего. Он поднимает капот, собираясь проверить карбюратор, как вдруг вспоминает: он не заправлял машины с момента выезда из совхоза. Хотел сделать это в Золотинске, но поторопился выехать и тоже не заправился.