На Патриаршем мосту
Шрифт:
У нас была с ней такая игра. Загадывали что-то в тайне от другой, а потом пытались угадать, кто о чём подумал.
– У тебя есть одна попытка! – тут же сказала я.
Вот никогда тебе не догадаться, родная моя! Хотя совпадения у нас и бывали, причём такие невероятные… Но не в этот раз!
– Так… – она приблизила своё лицо к моему. – Кажется, это не мужчина. И уж точно не работа. Значит, спорт. Ага. Что-то случилось на тренировке. Нет? Так-так-так…
Она прикрыла глаза.
– Сдаёшься?
– Подожди, ты не даёшь мне сосредоточиться! Айкидо, вечер, набережная, мост… Мост! – воскликнула она. – Я вижу мост! А, я угадала!!
– Ну-ну, а дальше? – меня разобрало любопытство. – Допустим, мост. А что на нём?
– На мосту… – она опять зажмурилась. – Такое что-то… разноцветное… летающее… Парашютики? Нет, не парашютики. Такое какое-то… переливающееся… И… странное какое-то… Нет, не знаю! Сдаюсь!
– Эх, ты! А ведь так близко была! – огорчилась я.
– Ну скажи, Даш! Что там было, на мосту твоём любимом? Что?
– Девочки! – из гостиной донёсся мамин голос. – Вы что там, уснули?
– Треплются, – пробасил папа. – Последними сплетнями делятся. Святое дело, не трогай их, мать.
– Потом расскажу! – быстро пообещала я сестре и схватилась за ручку двери.
– Не забудь! – она прошмыгнула в комнату под моей рукой и, первой бухнувшись на своё место, показала мне язык. Девчонка!
– Ну что, всё съели или хоть капельку оставили? – спросила я, степенно опускаясь на стул. А сев, не забыла хорошенько придавить к полу босые пальцы своей сестрёнки.
– Ой, – вскрикнул Макс. – Уйди, Афанасий Петрович!
– Афанасий Петрович на кухне! – хохотнула довольная Маша. – А здесь только Дашка. Та ещё животная!
– У тебя животик болит, Машенька? – забеспокоилась бабуля. Я прыснула. Макс загоготал, мама улыбнулась, а папа нахмурился.
– Долго ещё ваша карусель продолжаться будет? – строго спросил он.
– А что, мы из регламента вышли, папа? – хихикнула Машка.
– Мария, не паясничай!
– Я не Мария, я Дарья!
– Очень смешно… – папа улыбнулся правым уголком губ.
Да, до двух лет наш отец путал своих дочерей, это истинная правда! Я-то сама этого не помню, но мама частенько подтрунивает над папой за тот его прошлый грешок. А когда нам с Машкой исполнилось по два года и моя сестрёнка вдруг заговорила – я молчала ещё какое-то время, – папа сразу же просёк, в чём наше отличие, и с тех пор как-то приноровился. Сейчас с этим стало ещё проще – стиль одежды у нас с сестрой настолько разный, что надо очень сильно постараться, чтобы нас перепутать. Строгие деловые костюмы предпочитаю я, Машка же напяливает на себя такие безвкусные пёстрые одеяния, что порой даже наш спокойный братец не выдерживает. Нет, вслух он себе не позволяет высказываться, за него это делают его выразительные глаза. «Таким взглядом убить можно!» – возмущается Машка в такие моменты. Но менять одежду при этом, правда, не спешит. Упрямство – наша общая с ней черта.
– Правда, давайте уже приступим к еде, – примирительно сказала мама. – Мы и так задержались. А у нас режим.
Мама, как любой медицинский работник, строга во всём, что касается здоровья. Даже если не все домашние подчиняются её правилам – а таковых в нашей семье большинство! – себе мама старается не потакать. Бабуля тоже из поддающихся, и Максим иногда её поддерживает, а с папой спорить бесполезно. Впрочем, как и со мной, и с Машкой. Нет, Машка, конечно, может иногда схитрить, сказав: «Да-да, мамочка, ты права, мясо с жареной картошкой весьма вредно для здоровья!» Но ей проще, живёт она отдельно, а мне приходится постоянно защищаться. Папа – особый случай. К нему мама даже не пытается подобраться – дохлый номер!
– Макс, ну рассказывай же скорее! – Сестра нацепила на вилку дольку огурца и подтолкнула Макса локтем. – Как она тебя нашла?
– А с чего ты взяла, – невозмутимо ответил Максим, – что это она меня нашла, а не я её?
– Ой, двадцать семь лет не искал, а тут вдруг на тебе, изменился! Рассказывай кому-нибудь другому!
– Так значит, вам не рассказывать? – не меняя тона, спросил брат.
– Ну и зануда же ты! – Машка свирепо пережёвывала хрустящий огурец. – Бабуль, скажи!
– Максим, не тяни резину! – строго сказала бабушка. – Как её зовут, сколько ей лет, и кто её родители?!
– Понял? Отвечай! – Машка принялась за второй огурчик.
– Маша…
– Ну? – Машка оторвалась от еды.
– Я говорю – зовут её Маша.
– Нет! – вилка с наполовину откушенным овощем звонко шлёпнулась на стол.
– Ей тридцать пять лет…
– Нет!! – вскрикнула бедная мама.
– И у неё есть дочь!
– О-о-пс, – сказал папа и уронил газету в салат.
– Здрасте, приехали… – пробормотала я.
– Ты же хотела племянников, сестрёнка, – улыбнулся Максим.
– Но не так быстро!
– Значит, я оказалась права – она окрутила тебя и теперь схавает, как вот эту пупырчатую штуковину! – заявила Маша и с хрустом прожевала остаток огурца.
Бабуля кашлянула.
– Я думаю, мой родной внук не мог выбрать себе плохую девушку! – твёрдо сказала она и с любовью посмотрела на Макса.
– Спасибо, ба! – он расплылся в счастливой улыбке.
– Скажи, что ты пошутил, братик! – жалобно попросила Машка.
– Я не умею врать, ты же знаешь…
– Знаю, – громко вздохнула она. – Ну а сколько лет… нашей племяннице?
– Десять! – с гордостью сказал Максим.
– Большая девочка выросла, – грустно произнесла мама.
– Да-а-а… – поддержало её семейство.
– И что, уже ничего нельзя изменить? – Папа, при всём своём суровом характере, никогда не вмешивался в жизнь своих детей. Удивительное, но весьма приветствуемое младшими членами этой семьи качество.
– Нет, отец. Извини, – без улыбки произнёс брат.
– Ну что ж… Тогда знакомь, – сказал, как отрезал, папа.