На перекрестках фэнтези
Шрифт:
И с этим именем на устах он проснулся. Время его сна вышло, как странно, что прошла всего лишь ночь, а не долгие дни и недели, наступило утро, и молодому человеку надлежало идти исполнять свою работу, коей обязан он был публично гордиться, и почитать давших ему эту работу людей, а так же правителей города, за все заслуги, реальные и мнимые. И он работал в тот день так, как никогда прежде, и легкая улыбка витала на его устах, вызывая в коллегах по работе тайные искры зависти и раздражения, — не принято было в том городе улыбаться без нужды и без повода. А едва окончилась работа, поспешил он домой и, проглотив скудный ужин, которого не заметил, вновь оказался в постели под звездами и с нетерпением стал ждать нисхождения сна.
И сон явился ему. Он снова стоял на позабытом тракте кое-где покрывшимся зелеными проплешинами травы и видел вдалеке,
У молодого человека не спросили ни платы за проезд, ни конечного места маршрута, ни того, как попал он на эту дорогу, точно рулевому и так все известно было. Когда же молодой человек, удобно устроившись на подушках под навесом, спросил рулевого, тот в ответ улыбнулся и рассказал удивительную историю. Оказывается, его и двух его людей, — а рулевой был начальником стражи девятых врат города, — послал с лодкою верховный мудрец, прочитавший в книге судеб о появлении незнакомца в том самом месте, где они его, молодого человека, и обнаружили. Рулевой привык к подобным пророчествам и нисколько не удивился, когда, добравшись до указанного места, увидел молодого человека в странном одеянии, растерянно смотревшего на подплывающую лодку. Немало подобного рода поручений случалось за его долгую жизнь, сказал не без тайной гордости рулевой, что так или иначе оказывались связаны именно с ним и его деяниями, и сказав это, приказал отправляться в обратный путь.
Лодка легко повернулась и поплыла по течению и через некоторое время достигла уже пределов города, отмеченных высоким арочным мостом, на коем по всему пролету были расставлены светильники из чистого золота, украшенные яшмой и нефритами, и блестевшие на солнце. По мосту взад и вперед сновали пешеходы, не останавливаясь и на мгновение, чтобы краем глаза ухватить непередаваемую красоту моста, видно, они были привычны к ней и не видели в ажурных конструкциях моста чего-то поразительного, что надолго привлекло внимание проплывавшего внизу молодого человека. И в этом они по-своему оказались правы, ибо впереди молодого человека ждало куда больше чудес. Город, в который он вплывал по полноводной реке, чьи берега утопали в лотосовых зарослях, источавших пряный сказочный аромат, о, город этот был столь прекрасен, что сравнить его с оставленным позади, молодой человек никак не мог, более того, прежде восхищавшую его красоту дворцов и фонтанов родного города ныне посчитал бы оскорблением простершегося вкруг него великолепия.
Город, имя которому было Рошанна, открывался молодому человеку в своем великолепии постепенно, неторопливо, с достоинством города, знающего свою притягательную красоту и делящегося ей по мере того, как первые впечатления утихнут, а сердце сможет принять новые красоты. Глазам молодого человека открывались дворцы с резными колоннами и витыми пилястрами, с фронтонами, украшенными изображениями неведомых животных и растений, с арочными сводами и прозрачными куполами, над коими возносились скульптуры неизвестных богов и героев. Древние замки, чьи поросшие вековыми мхами камни помнили минувшие тысячелетия, возвышались над городом, этаж от этажа сужаясь, возносились на немыслимую высоту; окруженные зубчатыми стенами, донжоны, подобные горящим свечам взмывали в небесную синь, заканчиваясь золотыми шпилями с флюгерами и вымпелами, бесконечные ряды уходящих друг в друга кокошников заменяли им крыши; казалось, что замковые строения столь легки, что малейшее дуновение ветра вознесет их в небеса, куда с такой неистовой силой они устремлялись. Молодой человек едва успевал вертеть головой, впитывая красоту окружавших его строений, и почти не слушая пояснений рулевого. Дворцы сменялись парками, нисходящими к самой воде; он видел, как в парках играют солнечные лучи в струях множества фонтанов, а вокруг них, среди высокой травы, резвятся дети, он слышал радостные крики и восторженный смех, и к удивлению своему не видел ни единой ограды, что указывали бы границы парков, точно в них не было ни малейшей необходимости. А лодка все плыла дальше, и парки уже сменялись городскими кварталами: то маленькими домиками, стоявшими у воды,
Незаметно лодка причалила к ступеням, спускающимся с высокой набережной к самой воде; молодой человек не сразу понял, что его путешествие подошло к концу. Рулевой помог перебраться ему на твердую землю и показал на скромный двухэтажный дом, заросший яблонями, грушами и еще какими-то неведомыми на земле деревами, чьи плоды источали тонкий аромат, напомнивший молодому человеку о далеком детстве. На душе у него сделалось легко и покойно, он обвел глазами дом и почувствовал, как ему хочется войти в него, пройтись по комнатам, посидеть у окна, глядя на лениво плещущие воды реки и на корабли и лодки, заполнившие ее спокойные воды, между делом перебрасываясь с хозяином дома фразами ни к чему не обязывающей беседы; молодой человек почувствовал внезапно, что в этом доме его ждут, как самого дорогого гостя.
Указав рукой на дом, рулевой сказал, что здесь и живет верховный мудрец, предсказавший его появление на заброшенном тракте. Едва он произнес эти слова, как дверь в доме распахнулась, явив на пороге старца в белых, под стать власам, одеждах, с дружеской улыбкой начавшего спускаться по широкой лестнице. Подойдя, он сердечно поздоровался со всеми, отметив особо молодого человека и обратившись к нему по имени, поблагодарил рулевого, пожелав славной службы ему и тем, кто пришел с ним. Лодка отплыла и, повинуясь могучим взмахам гребцов, быстро скрылась за меандром реки. А старик широким жестом пригласил молодого человека в дом, усадил за щедрый стол, заставленный удивительными яствами, вкуса коих гостю сравнить было не с чем, столь прекрасными они ему казались. За столом молодому человеку прислуживала молоденькая улыбчивая горничная, чей голос звенел подобно колокольчику; глядя на нее, молодой человек снова подумал о том, сколь же непохожи жители этого города на тех, кого он оставил по то сторону сна.
Когда молодой человек отобедал, старик, с неизменной улыбкою наблюдавший за ним, пригласил молодого человека следовать в сад по мощеной розовым гранитом дорожке, через минуту приведшей их к маленькому домику, что предназначался для гостей верховного мудреца. К их числу старик отнес и своего спутника. Он провел молодого человека по всем коридорам и комнатам домика и пожелал, чтобы тот гостил в нем столько, сколько пожелает, и располагал бы своим и его, верховного мудреца, временем в меру своих намерений и устремлений.
Пока старик показывал сад молодому человеку, невдалеке хлопнула калитка, и в саду появились новые люди: молодая пара — юноша, немногим старше двадцати и девушка, его ровесница. И едва молодой человек взглянул на нее, как у него остановилось сердце.
А старик остановился и, подозвав пару к себе, представил обоих своему гостю: его дети — старшая Мулиэра и младший Палеон. Девушка застенчиво взглянула молодому человеку в глаза и тотчас же вспыхнула как маков цвет и залилась румянцем и потупилась, не решаясь ни подойти, ни покинуть сад. Она так и стояла в стороне до тех пор, пока старик не обратился к Палеону и не пригласил его следовать в дом, оставляя молодых наедине.
Минута не истекла, а они уж говорили как самые близкие знакомые. Говорили обо всем, о чем только могли вспомнить и спросить, взволнованно и спешно, точно боялись не успеть наговориться за отведенное солнцем время. За время этой беседы молодой человек узнал, что собеседница многое знала о нем самом, услышанное из недавних рассказов отца, и то, что поведал Мулиэре отец о его жизни в ином мире, странным образом сблизило с девушкой, ибо она уже приняла его, такого, какой он есть и, приняв, ничего не просила взамен. Она знала многое не только о нем, но и о мире, в котором он жил и живет вне сна, о "Сумрачном мире", как сказала девушка, повторяя слова отца, и молодой человек не мог не согласиться с ней. А, согласившись, попросил рассказать о себе.