На перекрестках судьбы, или Исповедь предателя
Шрифт:
Ночь… Еще одна бессонная ночь в больничной палате. За окном серело. Холодное сентябрьское утро просыпалось не спеша. Вот и горлица, как всегда прилетела и села на подоконник, по урлюкала пару раз и упорхнула по своим птичьим делам. Дождь опять шел всю ночь, не проливной, а так временами, но холод стал чувствоваться еще больше. На столе у окна стояла полная окурков пол. литровая банка с ужина деда Толи, а в форточку не успевал выветриваться весь смог накура и запах чувствовался во всей палате. В коридоре стучала своими принадлежностями уборщица, готовясь промывать с хлоркой полы. Больница еще спала, но уже не ночным мертвым сном, а полу дремом. Олечка всю ночь просидела, прижавшись всем телом к Егору и парню от этого было очень приятно. Николаевич закончил ночной рассказ и теперь лежал с раскрытыми глазами уставившись в одну точку на потолке, как будто желая просверлить ее глазами. Егору так не хотелось отпускать от себя свою неожиданно возникшую любовь, ночью он случайно положил ладонь ей на грудь. Оля не стала убирать ее, и парень почувствовал упругую, вместившуюся в его огромную ладонь, дрожащую каждой клеточкой, девичью гордость. Он по началу было убрал руку, но Оля сама положила ее назад и нежно поцеловала Егора в подбородок. Такого острого ощущения молодой человек еще не испытывал никогда, да и девичью грудь он держал в руке впервые в жизни. Егору стало не по себе, он вдруг ясно ощутил, что его мужское начало вдруг стало расти и каменеть. Видно это поняла и девушка. Она пристально посмотрела сквозь слабый свет синего светильника палаты в глаза Егору и как будто случайно своим локтем прикоснулась к его плоти. Егор накрыл себя и ее одеялом, ему было не удобно и немного стыдно происходящего, но ладонь его все сильнее сжимала ее грудь. Свозь легкий халатик и лифчик угадывался набрякший сосок. Егор запустил свою руку в расстегнутую
Утро началось как обычно – Оля сменилась до послезавтра, прошел обход, и Егор получил следующий список на обследования, потом завтрак, обход по врачам со сдачей анализов, обед и на конец свободное время– сон, потому, что самое интересное было еще впереди. Ждали продолжения и соседи по палате. Дед Толя чудил и придумывал разные выдумки стоя на балконе с папиросой в руке. Опять приход жен ветеранов, опять приход новой девицы со столовой от Раи с тормозком для Егора, опять бурный ужин после ужина в столовой и вот все улеглись, Николаевич положил подушку по выше, запрокинул под голову свою руку и продолжал………….
ИСПАНИЯ
Море в это время года в основном спокойное. До выхода в нейтральные воды с нами шли два эсминца Балтийского флота— «Задорный» и «Неустрашимый». Потом они ушли и караван остался сам на сам с судьбой. В трюмах было ужасно жарко, не спасали вытяжные вентиляторы, да еще началась морская болезнь. Очень многие просто лежали зеленые цветом и не могли ни есть, ни пить. В составе СССР как ни странно никто не лежал, все переносили практически нормально. Сидели и играли в карты, домино или перечитывали несколько взятых с собою книг. Есть особо не хотелось поэтому, как и сказал их старшина, ели только утром. Кто-то один шел с талончиками и получал на четверых почти полный котелок каши с жидкостью от варки. Затем открывали одну банку тушенки или две рыбы и кидали туда, перемешивали и получалась то уха, то кулеш. Крупа в основном дробь 16ть или овсянка. Николай рассказал своим новым товарищам про свою Розу, которую все знали и не могли понять за что ее сослали. Узнав от Николая, что Пташинского просто расстреляли наступила гнетущая тишина. Николай постарался сменить тему. Первую бутылку коньяка выпили за первую неделю плаванья. Все начали вспоминать родных. Сережа Сошенко вспомнил свою семью, ведь он даже не сказал жене, что уехал в длительную командировку. Коля лежал на наре застеленной одним матрацем без постельного белья, подложив руку под подушку, уткнувшись лицом в стену корабля и слышал, как волны, разрезаемые носом с шумом, бьются о клепанное железо, пенятся и остаются где-то позади. За первую неделю прошли Швецию, Латвию и Литву, германский Кенигсберг, польский Гданьск и опять вошли к нейтральным водам Германии, в которой с большой скоростью рождался великий фашизм. Караван шел под своим флагом, его несколько раз сопровождали немецкие миноносцы или неожиданно рядом показывалась верхняя часть субмарины или просто длинный бурун от поднятого из-под воды перископа. Но никто не подходил больше чем на пять кабельтовых к каравану. 13того сентября подошли к Дании и повернули в пролив между Данией и Швецией. Ночью 15го сентября, выйдя подышать свежим морским воздухом стали видны огни по левому борту. Это был огромный город – Копенгаген. 18го сентября, обогнув Данию, вошли в Северное море.
Утром 20го сентября начался первый шторм. Морякам бывалым пять балов волны это просто маленькая болтанка, а для огромной, не подготовленной толпы, закрытой в трюме это страшный сон. С утра шел сильный дождь, потоки воды с неба и морская вода пятиметровых волн захлестывали судно и проникали потоками в трюм. Началась паника. А что страшнее этого слова в открытом море в закрытом пространстве. Николай прочувствовал на себе состояние тех людей, которых на огромном лайнере Титанике, торпедировал айсберг. Все мечутся, стараются спастись, вырваться с замкнутого пространства и ничего не могут сделать, самое главное все это понимают, но все равно места себе не находят. Матросы установили ручные насосы и все по очереди подходили и работали на ручках, откачивая воду назад в море, шторм продолжался почти 12ть часов. Уставшие, но победившие стихию люди просто валились от усталости. Опять берега Германии. Караван шел без опозданий в порт назначения Сан Тандер. Прошли Нидерланды и вот уже близок Ла Манш. Франция, Англия и США не поддержали повстанцев и не вмешивались в ситуацию, Германия и Италия стали на сторону восставшей армии, а Россия поддержала Испанскую республику и решила поставлять оружие, а Коминтерн принял решение послать добровольцев на защиту правительства, избранного народом Испании. Россия посылала в основном летчиков и танкистов. С лева по борту Франция. В Гавре подошли два танкера один с водой, другой с углем. До заправки заняла почти неделю. За это время команда выполнила и мелкие ремонты после шторма. Затем еще в Шербуре взяли провиант и мимо Нормандских островов вошли в Бискайский залив. Это уже Атлантический океан. Еще четыре дня пути и 7го октября караван стал на рейд у порта Сан Тандер. Ночью 9го октября все прибывшие в Испанию сошли на берег и разместились в полевом лагере близ порта. Еще пять дней шла полная разгрузка привезенной с собой техники и установкой на нее необходимого вооружения. 15го октября колонна техники и личный состав отправились своим ходом в пункт прибытия город Теруэль. Все самолеты были собраны, установлены на них пулеметы и сами полетели на этот же адрес на подготовленный там полевой аэродром.16го октября об этом было объявлено Советским правительством.
СССР в полном составе приземлился на полевой аэродром под городом Теруэль. Огромный яблочный сад, как Рай предназначался для маскировки и стоянки самолетов. Спелые, крупные яблоки висели по всюду. И желтые, и зеленые, и красные, и полосатые, крупные и не очень висели на ветках или лежали на траве под деревьями, и никто их не собирал. Странно. От такого изобилия глаза просто разбегались, а рот вообще не закрывался от проб. К коллективу подъехал небольшой броневик с одной башенкой и пулеметом «Максим» времен гражданской войны. С него лихо выскочил небольшой мужчина в коричневой кожанке и в синей пилотке с двумя бубонами на ней. «Привет камраде» прокричал он, как будто на митинге: «Разрешите вамм представиться» с каким-то больше литовским, чем Испанским акцентом сказал мужичок. «Я командиир мотто стрелковвого полкаа полковник Чаауш» представился он: «Я из бывшиих латышских стрелкоов», «мии прибиили сюдда не так и ужж давнно». СССР полностью отрапортовали каждый за себя, пожали руки. «Таак, вам выддадут все необходдиммое в полеттах». «Только свои званния и иммена покка ззабудтте». Это была настоящая, не выдуманная писателями и написанная на бумаге, война. На ней можно было и погибнуть, и стать героем. «Васс будут всехх звватть оддинакковво илли камраде или просто Ванья». «Все поллетты только ппо ммоей ккомманде». На этом знакомство с командиром закончилось. СССР сразу сообразили, что и полковник Чауш то же выдумка и что зовут этого человека совсем не так, но команды надо выполнять. К коллективу пилотов У2 подошли и познакомились их механики и бомбоукладчики. Коле достался механик Ваня с Казахстана. Маленький крепыш с такими раскосыми глазами, что казалось он ничего и увидеть то не может. Но видел Ваня хорошо и масленку не оставлял нигде даже в столовой клал ее в нагрудный карман комбинезона. Как ни странно, он имел семилетнее образование, службу в танковых войсках, правда в ремонтном батальоне, но все равно танкист. С техникой он был на тебя. Самолет он разбирал и собирал с закрытыми глазами, знал каждый штуцер и каждый винтик. Коля был доволен. Война уже гремела у стен Мадрида и хотя пока правительственные войска и побеждали, силы повстанцев росли с каждым днем. Все ждали первого боевого вылета. От нечего делать СССР собирал спелые огромные яблоки, мыл их и резал на кружочки, затем разлаживал сушить под марлей от назойливых мух. У нас в это время уже холода, а в Испании настоящее бабье лето. А вылетов все не было. Пилоты скучали в палатке, установленной там же в саду, грызли яблоки и смотрели в небо, ходили в такую же полевую столовую и опять спали и скучали. Первый боевой вылет совершил Сергей Сошенко только 1го ноября. Как все ему в тот момент завидовали, но, когда он посадил машину и пришел в палатку все, узнали обратное, что их решено использовать, как почтовую авиацию. Для бомбардировок в Испанию уже шли корабли с СБ2, и использовать У2 как бомбардир нет смысла. Все мечты о боях рухнули и начались будни. Летали в основном по территории занятой войсками республиканцев, возили почту, медикаменты, начальников для проведения совещаний, приказы по строевым частям. Летали в основном по одному, и даже положенный пулемет не монтировали в турель, да и не
Докладывать полковнику Чаушу о таком случае пришлось не медленно. «Ты запомниил в кааком кваддратте этто било?» спросил полковник. «Так точно в квадрате 47мь перед мостом» четко доложил Коля. «Мост, им нужен именно тотт мостт» то ли думал, то ли рассуждал Чауш сам с собой. «Ладнно, завттря напправлю туды звенно И 15ть». Коля почему-то понял, что немец специально не сбил его и не заявил о своей победе, ему надо, что бы туда прилетели наши истребители и получить истинное наслаждение боем, а не сбивать курей в полете. Он даже немного зауважал врага за эти действия. Плохо было одно, что мост этот находился на территории республиканцев и летали там наши самолетики без оружия и сопровождения, а что, если завтра на охоту выйдет не барон, а немецкий плебей, рвущийся к большим погонам, это же горе. Да Чауш прав, надо отогнать немца.
Прошло больше месяца от первого полета. СССР в полном составе так и летал почтарями по всей Испании. Все готовились к встрече Нового года или, как в Испании –Рождества Христова. Готовились к праздникам и на вражеской стороне. Немецкие ассы выехали в Германию на каникулы и сразу прекратились полеты и наших истребителей, за то вновь привезенные, но уже по другому маршруту СБ2, начали активно бомбить позиции восставших. Наметился временный успех республиканцев. Новый 1937й год отмечали скромно. Команду СССР пригласили в истребительный авиаполк майора Доронина, который стоял в 40ка км от яблочного сада. Чауш выделил для этих целей полуторку с лавками на борту и 16ть человек вместе с командиром части выехали на празднование, получив четкие указания не пить и не упасть лицом в грязь перед интернациональным собранием военных со всего мира. Праздничный стол был накрыт в огромном актовом зале, когда-то здании музея. Столы были составлены вместе в один ряд, в место стульев сбитые скамейки, застеленные шинельной тканью. На столах испанское вино, мясо большими жаренными кусками, овощи и фрукты и ни каких вилок, только несколько больших ножей для порезки мяса. Первый тост за Коминтерн, потом за дружбу между народами, за братскую помощь и так далее. После какого-то стакана начали разговаривать про боевые полеты, и Николай услышал, что тогда около моста, его знакомый Ме109ть был атакован шестеркой И15ть и после короткого боя сбил два наших ишачка, а сам ушел. Пилоты, один испанец, другой австриец выпрыгнули с парашютом и остались живы. Неожиданно на плечо Николая кто-то положил тяжелую ладонь. Коля оглянулся и о… чудо это был Василий Пуляк собственной персоной. «Вася!!! Здорово!!! Ты как тут? Давно? На чем летаешь?» засыпал он вопросами своего товарища. Вася не торопливо вытер засаленные, после аппетитного куска, губы и спокойно ответил: «оце ж воена таемна» и как обрезал задавать больше вопросы. Друзья вышли на воздух. Снега в Испании нет и морозы случаются редко. На ночном небе зажглись звезды, совсем не такие яркие и красивые, как дома в России. Друзья сели на скамейку, и Вася закурил папиросу. «Я командир, летаю на СБ2» по привычке назвав Колю командиром, выдавил из себя Вася. Слыхал, как мы их базу у ж.д. станции разбомбили, техники там погорело уйма сколько, танки и машины разные и люду побили почти тысячу». «А ты то небось на новеньком ТБ3 прилетел?». «Нет, Вася, я на новеньком, только У2 летаю» с иронией ответил Коля: «Почтальоном меня сделали». «Так той же оце никак не справедливо получается, а командир?», «Ты самый первейший штурман, получивши звания от Тухачевского и удруг почтонос, не хорошо оце». Они помолчали, каждый думал о своем. «Знаешь, командир, а уведь мэнэ чуточки не посадили и если бы не мой комеск быв бы я у тюрьми зараз». «Тебя то убогого за что? ты ведь и мухи не обидишь», «Я посли прийизду у части сказав замполиту, что он только брехать умее, а литати не навчився». Коля смеялся несколько минут простоте, которая прямо исходила от этого огромного ребенка. «А тутечки приказ на Испанью эту, вот мяне и туранули бегом сюды». «Ой Вася, Вася, и я так же из-за своей любви к Розе сюда попал». Они долго сидели молча, Вася курил, и каждый думал о своем. Друзьям было хорошо и просто в двоем. Утром, помятых и не выспавшихся Чауш грузил в кузов полуторки. За два часа трясучки на свежем воздухе все пришли в себя и к приезду были готовы плотно позавтракать. Комполка объявил выходной и куда-то уехал на своем броневике. Все улеглись. Коля, после выпитого, обговоренного и бессонной ночи, спал, как убитый. С утра все полеты снова возобновились. Говорили, что немцы перебросили в Испанию еще 15ть новых Мессершмиттов и разместили в эскадрилью под командованием обер лейтенанта Г. Лютцова в городе Альморохе. Ставилась задача разбомбить аэродром вместе с самолетами, но они успели взлететь и сбили три наших СБ2, судьбы экипажей не известны. У Николая похолодело под лопаткой. «А фамилии экипажей известны?» поинтересовался Николай у полковника. «Зачем тебе это?», «Там мой друг летает штурманом» ответил Коля. «Я постараюсь узнать если получится, сам пойми, это секрет». Потери очень существенные для нашей авиации.
Николай вошел в свою палатку. Весь СССР в полном составе был в сборе. Он обратился к старшему по группе Петру Степанову: «Петя, я как комсорг эскадрильи прошу тебя провести собрание нашего коллектива и написать об этом рапорт на имя командира части», «Собрание? на какую тему?» «Я предлагаю нашему комсомольскому коллективу СССР обратиться к командованию с просьбой перевести нас с должностей почтовых голубей в бомбардировщики. Только мы сможем ночью, не заметно подлететь и уничтожить ж.д. станцию и аэродром противника. Кто за?», все как по команде подняли руки. Петр взял лист бумаги и написал объемный рапорт с деловым предложением о ночном бомбометании. Прочитав его несколько раз, и кое-что исправив и добавив вся группа СССР отправилась к Чаушу.
Полковник сразу оценил задумку комсомольцев—добровольцев. Не рассуждая и что-то бормоча не совсем внятное себе под нос, он сел в свой личный танк с одной башенкой и уехал. Ребята сильно волновались и не переставали друг другу доказывать преимущества ночного бомбометания и с легкого самолета, как будто кто-то был против. Чауш приехал довольно поздно и сразу же всех собрал в своей палатке. «Чтто я Вамм скажжу, елле елле убеддил их, нам далли времмя попробовать. Завтра и полетите, вотт так то, сокколы Вы мои» закончил он свою латвийскую терраду. Ночь спали плохо, все думали о завтрашнем дне, вернее ночи. С утра отлетали положенные часы по доставке почты. После обеда вместе с прибывшими механиками и бомбо укладчиками стали готовит все приспособления для подвески бомб. Работы оказалось очень много, ведь некоторые детали были сняты, что бы не мешали, положены где-то и забыты где положены, другие детали не смазывались все это время и их приходилось настраивать заново, но за световой короткий день все же успели и повесили весь разрешенный комплект под крылья, а в кабины набрали обычных гранат. Парашюты не брали, вес и так был максимально допустимый. Самолеты заправили до горлышка, про тавотили все тавотницы и вымыли стекла передних кабинок. Самолеты выстроили парами, убрали все лишнее с рулежки. «По машинам!» скомандовал Чауш: «от винта» и самолеты, привычно пыхнув маслянистым дымом, заработали своими железными сердцами, поднимая настроение, пилотов и бомбо вес в ночное Испанское небо. Самолеты по очереди разбежались и взмыли. Чауш, перекрестил их полет, а потом вдруг вспомнил, что безбожник и оглянулся вокруг, не увидел ли кто.
Моторы работали привычно ровно. Бомберы установили пулеметы на турели и теперь готовы были не только скинуть бомбы на головы спящего врага, но и открыть пулеметный огонь по любым целям. Патронов взяли по два комплекта. Бомберы так же летели без парашютов. Своего бомбометателя Коля видел всего пару раз, его звали, как и всех Ваня или камрад. Сорок минут полета и все пошли на снижение. Затрудняло отсутствие радио и поэтому пользовались фонариками. Командир подал знак на снижение до 150 метров и вот аэродром повстанцев, вот и четкие фигуры мессершмиттов на поле, первый пошел, второй, третий, четвертый, грохот, пожар, взрывы топливных баков, беготня людей, выезд пожарных машин и пулеметные длинные очереди по засвеченным в огне целям, непрерывные пулеметные очереди, четыре струи смерти с небольшой высоты по головам врагов, получите, получите, получите—отзывался пулемет на станке за спиной Николая. Все уходим. Еще сорок минут полета и все дома. Все дома.