На подсосе
Шрифт:
Они прошли мимо, а Император притянул собак к себе поближе. Фуфел угрожающе рявкнул.
Фигуры остановились. Мужчина обернулся.
— Ты здесь уже сколько? — спросил он.
— По-моему, целую вечность, — ответил Император.
Мужчина улыбнулся и кивнул, затем повернулся и продолжил свой путь.
— Понимаю, каково тебе, — произнес он, не оглянувшись.
Густаво и Джефф отыскали Барри — он прятался на полке между упаковками туалетной бумаги. Они приблизились, и тот выскочил из своего бумажного укрытия и помчался в конец прохода, скидывая с полок пачки салфеток, рулоны алюминиевой
— Ложись! — скомандовал он, и Барри рухнул с разбегу на плитки и дальше заскользил.
Раздался пневматический шип, тяжелый гарпун из нержавеющей стали вонзился Джеффу в грудину и сшиб его с ног.
— Ох ты ж черт возьми, — промолвил мощный нападающий, берясь за гарпун и пытаясь его вытащить из себя.
Густаво удалось подняться, он подбежал к Джеффу и тоже стал дергать за древко.
Хлёст протянул Барри четырехфутовую палку с тупым металлическим наконечником и зарядил ружье еще одним гарпуном.
— Это последний? — спросил Барри.
Хлёст кивнул.
— Где Клинт?
И тут в конце прохода возникла высокая блондинка. Она тащила бесчувственного Клинта за ворот. С подбородка до промежности у нее текла кровища, а клыки было видать даже издали.
— Гадкие мальчишки. Бросили своего возрожденца на пол, а ведь об него люди могут споткнуться.
Она выронила Клинта лицом вниз и неторопливо направилась к ним широким шагом.
Хлёст рванул через холщовый полог в подсобку, Барри за ним — и в молочный холодильник. Тот представлял собой длинный коридор: с одной стороны хранились пластмассовые бутылки, с другой стояли штабеля ящиков со стеклом. Хлёст и Барри задвинули дверь тяжелыми ящиками с галлонными бутылями, после чего откинулись спинами на заднюю стенку холодильника. Сквозь ящики, поверх картонок с йогуртами и творогом магазин немного просматривался.
— Чем вооружена? — спросил Барри.
— Сковородкой, — ответил Хлёст.
— Ой, — сказал Барри. — Прости, что я ее впустил. Она была почти голая.
— Откуда тебе было знать?
— Ну, когда она сказала, что у нее для меня голограмма к дню рождения, надо ж было сообразить.
— А день рожденья у тебя типа в марте, так?
— Ну.
Хлёст жестко шлепнул Барри разок по лысине, после чего навел ружье на цель где-то за йогуртами.
— Я заслужил, — произнес Барри.
— Думаешь, гарпуном Джеффу в сердце попало?
— Наверняка. Он в грудину на фут зашел.
— Не похож он на мертвого.
— Значит, надо было в голову. — Барри покачал своей. — Давай я попробую?
— Не, если промахнусь, у тебя останется бах-палка. — Хлёст показал подбородком на орудие, которое Барри держал как по команде «на грудь». По сути, на конце палки был обычный патрон двенадцатого калибра — им убивали акул. Тычешь в нее палкой, а патрон выстреливает в упор.
— Спорим, она даже не знает, что это.
— Только не промахнись, — сказал Хлёст. — Вышиби ей на хуй мозги.
Но услышав, что вой холодильных компрессоров и вентиляторов стихает, они переглянулись. Следом погас свет.
— Нам пиздец, — сказал Хлёст.
— Ну, — согласился с ним Барри.
30
Где представлены хроники Эбби Нормал — темной и таинственной богини запретной любви
Не суди меня. Я смотрела смерти в лицо и сделала ее своей шестеркой! Я сделала то, что сделала, из любви и не хочу прозвучать самодовольно, но ОБМ мы герои! И когда я говорю «мы», я имею в виду нас.
Сообщи я тебе это раньше, ты б, милый дневничок, окрестил меня «ушлепком», объявил бодрячком и прославил как неискупимо хорошенькую, но теперь я надежно укрепилась в собственной берлоге нечестивой моей любви и чего не — и могу наконец во всем признаться. В наивной юности моим любимым литературным героем был отнюдь не щупальценосный кошмар Ктулху из Лавкрафта, как я ранее отмечала в сочинении по английскому, а и вовсе даже Пеппи Длинныйчулок. И прежде чем осудить меня за пеппизм, прикинь сам:
Пеппи пила много кофе. (Ибо, как я, была мудра.)
У Пеппи были неестественно рыжие волосы (как временами случается и у меня).
Пеппи часто носила длинные полосатые носки (чем тоже знаменита твоя покорная).
У Пеппи была сверхчеловеческая сила. (Еще может быть).
Пеппи драла задницы. (Вполне себе на манер твоей непритязательной рассказчицы.)
Пеппи жила без родителей в собственном доме. (Девочка, к цели!)
С обезьянкой. (Тебе же всегда хотелось себе обезьянку, правда?)
А вот чего у Длинночулка не было — так это крутейшего кибер-ниндзи-секс-мага-молчела, что когда-либо спасал мир и чего не. (Со всем должным уважением к Пепс, но девушке надо все ж немного яня, чтоб раскачать ее инь.)
Стив. Дражайший мой, любовь моя, Вся пламенею я. Но ОЯЕ, Стив, ОБМ, Не понимаю я совсем, Зачем твое имя — не темное, А такое, блядь, стремное.Я зову его Псом Фу, [41] ибо он охраняет врата моего храма, если ты меня понял. Я сейчас в куртке, которую он мне сделал. Она была на мне, когда за мной пришли, но суть не в этом. Суть в том, что я не себя спасла, я спасла любовь.
41
Западное название китайских мифических львов-стражей перед воротами императорских усыпальниц, правительственных резиденций, административных зданий и культовых сооружений императорского Китая (приблизительно со времен династии Хань) и Японии.
Короче, в ту ночь, когда я рассказала Графине, как мой милый Пес Фу спас меня от вампирюги, Графиня ответила, что она возвращается в логово за деньгами и покормить Чета и еще забрать остатки Уильямовой крови для Владыки Хлада, ибо любовь у них поистине навеки. А мы с Джередом такие: «Мы тоже пойдем», — но Графиня услала нас обратно освобождать Вурдалака Хлада из темниц подполья Джереда и его отвратительной семейки. Ну и мы такие: «Ладно, чё».
Но дома у Джереда Хлада тотально не оказалось. И тут Стив — в смысле Пес Фу — мне такой звонит и весь такой: «Я пораньше с работы ухожу, не хочу, чтобы ты там без защиты осталась».