На полпути к могиле
Шрифт:
Я поставила мать на ноги и, одновременно придерживая ее, чтобы она не бросилась бежать, пожала Родни руку.
— Извините, что сразу беспокою вас, Родни, но где у вас ванная?
— Никакого беспокойства. Первая дверь налево, — улыбнулся упырь.
Я потащила мать за собой.
— Мы сейчас вернемся, Кости. Я хочу ее почистить и перемолвиться словечком.
— Мы подождем, милая.
Я заперла дверь и сразу пустила воду в ванну. План я составила еще по дороге, но теперь надо было, чтобы мать мне подыграла. Сквозь пластырь прорывалось
Задумчиво взглянув на зеркало, я до отказа выкрутила кран с горячей водой. Скоро ванная наполнилась паром. Отлично! Я пальцем написала на запотевшем зеркале:
«Уедем завтра. Молчи, он может тебя слышать».
Она приписала строчкой ниже три слова:
«Уезжаем без него?»
Я кивнула: да — хоть и тошно мне было. Я писала, насколько позволяли размеры зеркала, стирала и писала снова.
«Знаю, как ты ненавидишь вампиров, и знаю, что тебе будет трудно, но придется пока слушаться меня».
«Он не знает. Он бы нам помешал».
«Дай мне время. Ты должна мне поверить. От этого зависит наша жизнь».
«Подыгрывай, что бы я ни делала».
«Сегодня мы заночуем здесь, а завтра уедем за границу. Ничего другого не остается».
Я твердила это самой себе. Ничего другого не остается. Только больно было невыносимо.
«Ну? Ты будешь вести себя разумно? Можно убрать кляп?»
Она пристально взглянула на меня и написала на зеркале:
«Обещай уехать без него».
«Верь мне, — повторила я. — Я обещала».
Мать кивнула, и я сорвала пластырь. Она оглянулась на дверь, но не сказала ни слова.
— Постарайся, когда мы выйдем, разговаривать вежливо.
Родни с Кости сидели за столом. Мать обожгла обоих взглядом, но промолчала. Для нее — вершина вежливости.
— Разбирайте комнаты для гостей: одна наверху, другая в подвале, — предложил Родни.
— Покажите мне ту, что в подвале, — сразу попросила я.
— Конечно. Идемте.
Я взяла мать под руку, и мы спустились по лестнице в подвальный этаж. Родни открыл нам гостевую комнату, полную пышных одеял и, главное, лишенную окон. Я подтолкнула мать внутрь:
— Как раз для тебя, мама.
Она бессмысленно уставилась на меня, когда я собралась уходить.
— Ты куда это?
— Наверх. К Кости. Доброй ночи.
Я захлопнула дверь и с мрачным удовлетворением проследила, как Родни запер ее снаружи. Тот факт, что у него имелась спальня в подвале с наружным замком, заслуживал внимания, но меня это не касалось.
В дверь изнутри сразу застучали:
— Кэтрин! Неужели ты…
— Завтра поговорим, мама, когда останемся вдвоем. Завтра. И не поднимай шума, а то у Родни аппетит разыграется.
Я не знала, насколько соответствует
— Спасибо, — шепнула я, — а то бы она всю ночь колотила.
Он с улыбкой провел меня наверх. Подвальную дверь тоже запер и многозначительно взглянул на меня:
— На случай, если она всерьез рассвирепеет.
Кости ждал меня во второй гостевой, и я сразу бросилась ему на шею, вдохнула его запах. Несколько минут мы так и стояли обнявшись. Я, эгоистка, хотела насытиться чувством, что он рядом. Да, я знала: ничего другого не остается, но, господи, как это было больно.
— Я же говорил, что мы переживем эту ночь, милая. А ты не верила.
— Да, — тихо отозвалась я. — Не верила. Но ты был прав, мы оба живы. Это главное. Для меня это важнее всего.
— Для меня важнее всего — ты.
Он опустил голову, коснулся губами губ. Я в ответ обвила его руками и прижалась что было сил. Я знала, что к утру буду в синяках.
— Что ты плачешь? — прошептал он.
Я вытерла слезы. Я их не замечала.
— Потому что… я не переживу, если с тобой что-нибудь случится.
Он поцеловал меня.
— Ничего со мной не случится. Обещаю.
Я тоже пообещала. Даже поручилась жизнью…
— Я хочу тебе сказать: несмотря на все, что было, я счастлива, что встретила тебя, — забормотала я. — Это был самый счастливый день в моей жизни. Если бы не ты, я бы и не узнала, как это, когда тебя любят, любят все в тебе, даже то, что ты в себе ненавидишь. Я бы прожила пустую жизнь под гнетом вины, а ты открыл мне целый мир, Кости. Я никогда не сумею отблагодарить тебя за все, что ты для меня сделал, но я буду любить тебя каждый день до самой смерти.
Может, он вспомнит об этом, когда я сбегу. Может, он не возненавидит меня за то, что мне придется сделать.
— Котенок, — простонал он, увлекая меня к постели, — я только думал, что живу, пока не встретил тебя. Ты будешь любить меня до самой смерти?…
Как недолго…
Я проклинала каждый солнечный луч, издевательски проникавший в окно. Кости предупредил меня, что они с Родни уедут на несколько часов, чтобы окончательно подготовить все для нашего бегства. Уедут на машине Родни, а «вольво» оставят мне, на случай, если придется вызвать нас к ним. Теперь оставалось попрощаться, зная, что мы больше не встретимся.
Хозяйственный упырь готовил завтрак. Для меня и матери — оладьи и омлет. Она съела свою порцию под моим грозным взглядом, хоть и давилась каждым куском. Я из вежливости съела куда больше, чем хотелось. Аппетита не было вовсе, но мне не хотелось обижать Родни. Кроме всего прочего, я была благодарна ему за то, что он отложил на потом свой… обычный завтрак.
Когда Кости направился к выходу, я неожиданно для него бросилась за ним, обняла, спрятала лицо у него под подбородком. Я не могу тебя отпустить! Не могу! Еще немножко!