На пороге перерождения
Шрифт:
«О как…»
В данный момент рано делать какие-то выводы — я не могу сказать точно, есть ли у неё какие-то сверхспособности, или же дело в чём-то другом. Но то, что к ней стоит приглядеться — это факт.
«Сверхспособности? С каких пор ты используешь это определение? В прошлом, в котором ты была изобретена, таки штуки были нормой, не так ли?»
Я использую наиболее приемлемые в контексте определения. Если здесь и сейчас твоё обладание СВК является сверхспособнсотью, то я буду называть это сверхспособностью, — недовольно
«Ладно, извини, что придираюсь…»
Мы закончили? — искусственный интеллект был явно недоволен.
Хоть с одной стороны мне и хотелось сказать девушке, что она, кажется, забыла, что никакой она не человек, но с другой стороны я её понимал. Правильнее будет выразиться так — я не злился на её эмоции лишь потому, что никогда не имел дел с искусственным интеллектом и понятия не имел, как обычно ведёт себя искусственный интеллект. Девушка, засевшая в голове, для меня казалась обычным человеком. Разве что немного смущал тот факт, что она находится в голове.
«Ещё вопрос, — резко вспомнил я. — Хотел знать, как заполнить шкалу нутриума до конца?»
Побольше кушай и поменьше трать энергию.
«Логично, блин, это я уже понял!»
Другие варианты, к сожалению, недоступны. Как правило, колонисты использовали таблетки, заменяющие весь спектр ежедневного рациона. Одна таблетка, и ты сыт на день. Но, как ты понимаешь, в нашем случае этот вариант недоступен.
«А что если эта дамочка с непонятным сигналом знает, где достать эти таблетки?»
Если она это и знает, то вряд ли расскажет просто так. Для получения информации тебе придётся одолеть её. Но даже если тебе это удастся, то я бы всё равно не советовала раскрывать себя раньше времени.
«Да уж, ситуация лучше некуда…»
— Ну что, — лекарь подошёл ко мне, видимо заметив, что я пришёл в себя, — с девчонкой решил подраться? Силы не рассчитал?
— Поверил в себя.
— Никогда не стоит быть слишком самоуверенным.
— Спасибо за совет.
— Да не за что. Благодарить будешь когда, и если, подлатаем тебя.
Выпендриваться я не стал. Всё же было видно, что лекарь мне выпал хороший. Он не относился ко мне с какой-то ненавистью и пренебрежением, а значит и грубить смысла не было.
Прошло три дня.
На второй день, когда все поняли, что я иду на поправку, а не наоборот, меня начали кормить. Такая человечность со стороны тайканцев по отношению к рабу, очень меня удивила. Не мешало даже то, что я умудрился поссориться с местным хозяином. Не хочу показаться уродом, но я бы на его месте уже давно сжил бы себя со свету. А потом, в какой-то момент я вспомнил, что здесь правит не настоящий хозяин — настоящий хозяин тут Катсу-Абэ. А вот Ктсу Абэ вполне мог повлиять на решение сына, явно желавшего убить меня после причинённого ему унижения.
Вечером, на третий день, когда я, будучи единственным клиентом лечебницы (не считая всяких залётных гладиаторов, которые то руку ушибут, то рану получат) проводил время во внутреннем дворике, смиренно отсиживаясь на лавке, с привязанной к руке дощёчкой, любуясь засыпающим небосводом, ко мне явился тот, кого я ожидал увидеть меньше всего.
— Добрый вечер, — Катсу-Абэ ворвался в размеренное течение жизни в сопровождении свиты из трёх стражников. Коротким жестом он приказал тем подождать у входа, а сам, тем временем, подошёл прямо ко мне, и, видимо не испытывая никакого страха, присел рядом, предварительно поправив подол своего экстравагантного плаща.
— Не ожидал увидеть вас здесь, — честно признался я.
Катсу-Абэ тоже решил быть честен:
— А я не ожидал, что когда-нибудь буду сидеть рядом с рабом и общаться с тем наравне, — ответил он, не глядя на меня.
— Что вам нужно?
— Мои требования неизменны.
— Подскажите, у вас тут так со всеми рабами обращаются, или только с избранными?
— Со всеми, — прозвучал незамедлительный ответ. — Тайканцы цивилизованные люди. Мы никогда не обращаемся плохо с тем, кто это не заслуживает.
— Я бы вам может и поверил, только если бы находился в другой ситуации, но после всего, что я сделал, вряд ли я заслуживаю хорошего отношения. Поэтому, кажется мне, вы врёте. К тому же, с каких это пор тайканцы стали такими вежливыми? Вы ведь не особо церемонились с мирными жителями деревень, которых сожгли заживо! Да и революционные настроения не могли подняться просто так, для этого обязательно должна быть какая-то причина.
— Деревни были сожжены в пример. Это вынужденные жертвы. Если болезнь поражает одну из частей тела, её отрубают, дабы предотвратить распространение инфекции. Так же было и тут. А насчёт революционных настроений, — впервые за разговор Катсу-Абэ посмотрел на меня, — могу заверить вас, что, по большей части, это вина исключительно одно конкретного человека.
— Ли-Сао? — вспомнил я своего нового товарища. Хотя… учитывая то, что я в последний раз видел его хрен знает когда, «товарищ» как-то громко сказано.
— Именно.
— Повторюсь: революционные настроения не вспыхивают просто так.
Катсу-Абэ отвернулся, взглянул на небо, после чего сказал:
— Знаете, никогда не думал, что буду вести светские беседы с рабом. Как много революций вы знаете?
— Одну. Великая варварская. Ещё с тех времён, когда не было никакого ни Тайканской империи, ни Тайканского королевства, было только великое Киотское ханство.
— Не ожидал услышать такое от жителя окраины. Вы ведь оттуда, верно? Перианская армия. Периан — округ на окраине империи, состоящий, в основном, из сельскохозяйственных деревень?
— Всё верно.
Я мог бы сказать, что большую часть детства провёл в полисе. Мог бы сказать, что учился в школе и знаю многое из того, что обычный деревенщина знать не должен. Но я и так уже слишком выдал себя. Катсу-Абэ, каким бы сговорчивым он не был в данный момент, до сих пор продолжает оставаться моим противником. А перед противником, как я уже говорил, нельзя раскрывать всех карт.