На пороге соблазна
Шрифт:
Потребность отвечать и отдавать взамен.
Такое было для меня в новинку. Я столкнулась с этим впервые и, подобно путнику, что заплутал в пустыне и лишь чудом натолкнулся на оазис, старалась утолить жажду эмоций. Впитать в себя все. Словно про запас, потому что рядом с Димой я никогда…
Блядь.
Дима!
Мелькнувшая мысль кнутом ударила по оголенным нервам. Заставила нутро скрутиться от боли. Меня затопило стыдом, и я уперла ладони в грудь Лукашина, разорвав поцелуй.
— Пусти! Сейчас же отпусти меня… Пусти! — истерично зашептала, на миг запаниковав от предположения, что Никита меня не услышит.
Но он услышал. Разжал руки, выдохнул и отступил назад. Сомкнул челюсти с такой силой, что я услышала хруст. Взглянув на него исподлобья, я нервно дернула за низ топа и обхватила себя за плечи, борясь с желанием сжаться в комок и стать невидимой. Мне было невыносимо тяжело ощущать потемневший взгляд Лукашина, поэтому я повернула голову и уставилась в стену.
В тишине, что воцарилась в ванной, были слышны лишь голоса соседей за стеной и учащенное дыхание Никиты. Я надеялась, что ему хватит такта сделать вид, что ничего не произошло, и молча уйти, но я ошиблась.
— Что с тобой не так, Резкая? — хрипло, раздраженно и очень-очень тихо спросил Никита, а я задохнулась от возмущения. Забыв о вспыхнувшей внутри меня потребности изучить узор на плитке, я повернулась к Лукашину и прищурилась, спрашивая:
— Что со мной не так? Тебе хватило наглости спрашивать подобное? Не смущает, что ты только что поцеловал девушку своего лучшего друга?
Лукашин ядовито ухмыльнулся, и я лишь чудом успела заметить тень неловкости в карих глазах. Она отразилась во взгляде, но не в словах:
— Напомню тебе один нюанс: во второй раз с поцелуями полезла ты, Амели. Так что если и смущаться, то только вдвоем.
Крыть этот аргумент мне было нечем. Никита прав, и мы оба это понимали. Вспыхнув от смущения, я открыла рот, пытаясь сказать хоть что-то, но так и не подобрала нужных слов. Поджав губы, я прожгла Лукашина гневным взглядом и дернула подбородком в сторону двери:
— Уходи.
— И мы даже не попытаемся обсудить…
— Нам нечего обсуждать! — рявкнула я. — Уходи, Лукашин. Немедленно!
— Тебе не приходила в голову мысль, что если ты вешаешься с поцелуями не на своего парня, а на другого мужчину, то в твоих отношения не так уж все и гладко? — убийственно-холодным тоном спросил Никита, проигнорировав мое требование. Он сделал шаг вперед и склонился надо мной, впечатав ладони в стиральную машину по обе стороны от меня. — Кого ты пытаешься обмануть? Окружающих или себя?
— Тебя не касаются наши с Димой отношения, — огрызнулась я.
— Ты права, — подозрительно быстро согласился он со мной и сразу же поставил в тупик вопросом: — Зачем ты меня поцеловала?
Его взгляд заметался по моему лицу и замер на губах. Нестерпимо захотелось провести по ним языком, стирая следы поцелуя, но я боялась, что это действие еще больше спровоцирует Лукашина.
— Зачем? — повторил он, заглянув мне в глаза.
— Захотела проверить… — я осеклась, не зная, как продолжить фразу.
— Проверить? — Его линия челюсти напряглась, на скулах заиграли желваки. — Надоело ставить эксперименты на Диме? Решила найти новую жертву?
— Лукашин, убирайся, — процедила я сквозь зубы, отталкивая его. — Не доводи до греха.
— Что ты хотела проверить?
— Ничего.
— Зачем ты меня поцеловала, Амели? — Он наклонился ниже. Теперь между нашими лицами не было и десятка сантиметров. — На меня ты реагируешь не так, как на остальных мужчин. Я прав? Твой защитный механизм сломался. Ты это проверяла?
— Катись к черту! — выплюнула я ему в лицо, уязвленная тем, насколько легко он докопался до истины.
Никита выпрямился. Несколько секунд смотрел на меня с легким прищуром, словно прикидывая что-то в уме. А затем мне захотелось провалиться под землю и одновременно зарыть поглубже этого наглого ублюдка. Потому что перед тем, как покинуть ванную, Лукашин с усмешкой бросил:
— Захочешь еще поэкспериментировать — дай знать. Это будет взаимно.
Глава 34. Никита
Мне до одури хотелось расхерачить что-нибудь в труху и наорать на Резкую. За такое своевременное озарение, притянутую за уши проверку, но больше всего — за внезапную верность охрененно правильным отношениям.
С кем? С кем, блядь?! С «любимым и уважаемым»? С тем, кто отмораживается при каждом удобном случае и прикрывается откровенной бредятиной? С Авдеевым, который как и сама Резкая, вспоминает об отношениях, лишь когда надо, а по факту эти отношения — бред и фикция?
Один — знать не знает ничего о той, кто его любит и уважает, вторая — решила поэкспериментировать и поцеловать лицемерную мразь. Которая удачно подвернулась под руку и почему-то отказывается верить в пару Авдеев-Резкая.
Ну подумаешь, Амели захотелось проверить свою реакцию…
Ничего странного.
Нормальные же и здоровые отношения.
Сбежав по лестнице вниз, я остановился. Мне до зубовного скрежета хотелось вернуться, чтобы повторить поцелуй и разнести к херам отговорки по поводу проверок. Потому что ими можно было отмазаться до того, как Амели и мне снесло крышу. После — уже не вариант. Все равно, что отрицать очевидное и с пеной у рта доказывать, что произошедшего не было, а поцелуй — моя больная фантазия.
— Ну да, — усмехнулся я. Бросил взгляд на окна квартиры Резкой и, проведя языком по нижней губе, поинтересовался: — Нравится экспериментировать, Амели? Окей.
Хотел ли я подкинуть Резкой проблем, когда доставал из кармана мобильный и набирал Димона? Нет. Какие могут быть проблемы у тех, кто их старательно игнорирует? Я всего лишь собирался проверить, как отреагирует Авдеев на мой отчёт и чем аукнется спокойное:
— Дымыч, не дергайся. Я проводил твою малышку до дома.
Но даже зная про наплевательское отношение, меня, один черт, прибило ответом: