На пороге соблазна
Шрифт:
— Что?! Как ты смеешь говорить такое матери?! Я тебя, дрянь, вырастила, ночами не спала!
— Ты мне не мать, — убийственно тихо ответила Амели. Тронула меня за руку, намекая уходить, и попросила: — Никита, увези
Я не меньше Резкой хотел свалить из Краснодара. Поэтому, выходя из дома, предупредил:
— Бензина хватит, чтобы доехать до Ростова без остановок. Я за руль. И это не обсуждается.
— Хорошо, — без пререканий согласилась Резкая. Бросила тревожный взгляд на мои руки и негромко произнесла: — Надо обработать. На выезде из города есть круглосуточный…
— Давай я сам разберусь, что и когда? — оборвал я неуместный сейчас порыв заботы, а затем, придержав Амели за руку, выдохнул и негромко произнес: — Извини. Я не…
Договорить, что никогда в жизни не позволил бы себе лезть с поцелуями, знай я, что случилось с Резкой, у меня не получилось. Слова будто встали поперек горла, перекрывая доступ кислорода, и я дёрнул подбородком в сторону машины, сказав не то, что собирался:
— Я не хотел на тебе срываться. Поехали.
Стиснув зубы, я устроился за рулём, и сразу же, как услышал щелчки пристегнутых девушками ремней безопасности, с визгом покрышек сорвал Кошака
Левый ряд платной трассы.
Скорость на грани нарушения.
Я гнал в Ростов, стараясь не слушать, о чем разговаривают Амели и Сима, но все же вслушивался в их разговор.
Чтобы не спрашивать у девчонки то, о чем она никогда не скажет первому встречному.
Чтобы услышать, что ублюдок, которого притащила в дом мать девчонок, ничего не сделал с сестрой Резкой, и успокоиться хотя бы в этом.
В остальном… Я не представлял, как извиняться перед Амели. И получится ли объяснить ей, что не знал и даже не мог представить, что творю.
Не оправдание.
А нужно ли мне оправдание? Что изменится, если Резкая скажет: «Прощаю»? Я себя прощу? Выдохну, успокоюсь и забуду всё, как страшный сон?
Нет, не получится. Ровно так же, как не получается представить, что мать Резкой жила с тем, кто домогался до ее детей. И защищала его, а не их.
— Кто это был? Отчим? — не выдержав, спросил я и чудом удержал руль, когда услышал глухой ответ Амели:
— Не отчим. Отец.
Конец первого тома