На пороге великой смуты
Шрифт:
– Трус! Никчёмный человечишка, – закричала она, как только граф вошёл в дом. – Я так не оставлю твоё насилие надо мной! Я схожу к губернатору и расскажу ему, как ты насильно лишил меня свободы!
«Что с нею? – подумал Александр Прокофьевич. – Ведь она лжива насквозь, каждое движение, каждый звук голоса. Было это в ней раньше, есть и сейчас!»
– Беснуйся, сколько хочешь! – резко сказал он, чтобы прекратить её игру, чтобы вызвать слёзы, злость, возмущение. – Всё равно это тебе не поможет!
– Мне не
Ненависть к своей бывшей снохе была ещё слишком сильна в нём. И граф не дал сбить себя с толку.
– Сегодня ты ответишь на все мои вопросы, стерва, – спокойно сказал он, после чего посмотрел на застывшего у входной двери Демьяна. – Выведи всех отсюда, а мне дай заряженный пистолет!
– Ты думаешь, я испугаюсь? – взвизгнула истерично Жаклин. – Да ты и пальцем не посмеешь меня тронуть! Моё исчезновение сразу же станет известно в городе, и тогда тебе несдобровать, Александр Прокофьевич!
Он не ответил, а просто уселся в кресло, придвинул к себе столик и положил на него пистолет.
Жаклин дерзко и насмешливо наблюдала за ним стоя, подбоченясь и покачивая головой.
– Если не будешь отвечать мне правдиво, тогда ты умрёшь, Аннушка.
– Да я и рта не раскрою! – делано рассмеялась Жаклин. – Ты думаешь, я буду рыдать и умолять, чтобы вымолить у тебя прощение? Не дождешься!
Она была дерзка, она насмехалась, она дразнила его, пытаясь вывести из себя, потому что была уверена, что граф не причинит ей вреда, а только демонстрирует свою силу.
– Отныне в твоей безумной жизни я намерен поставить точку, – сказал граф настолько серьёзно, что у Жаклин не нашлось причин, чтобы ему не поверить. – Своими действиями ты заслужила только смерть, и я намерен привести свой приговор в исполнение!
– Хватит, всё! – закричала она уже испуганно. – Вон из моего дома, граф Артемьев!
– Ты ошибаешься, Аннушка, – усмехнулся Александр Прокофьевич. – С сегодняшнего дня твой дом стал моим. Кстати, и твой шляпный салон тоже!
– Раз так…
Не договорив, она ринулась в спальню и через минуту вернулась с большим, видимо, заранее подготовленным к отъезду баулом в руках.
«Лживая. Лживо всё! – скептически думал граф, наблюдая за нею. – Всё, всё ложь!» Она стояла перед ним в гордой позе, а он молчал.
Вскоре в глазах торжествующей Жаклин мелькнуло беспокойство. Должно быть, она поняла, что игра зашла слишком далеко. Она сказала дрожащим голосом:
– Лучше умереть, чем терпеть издевательства над собою!
Граф не ответил. Зачем? Чтобы поддержать её игру? Он взял со стола пистолет, взвел курок и, целя в её голову, выстрелил.
Комната окуталась дымом, а зеркало, висевшее на стене за спиной Жаклин, разлетелось вдребезги. И тут она с ужасом поняла, что если бы не шарахнулась
Побледневшая Жаклин выронила баул и, едва дыша, рухнула на колени.
– Граф, пощади меня! – шёпотом взмолилась она. – Я жить хочу. Слышишь?
Он поднялся, не глядя на неё, спросил спокойно:
– Так ты будешь отвечать на мои вопросы?
– Да, – пролепетала она, глядя на графа таким взглядом, каким обычно смотрят грешники на ангела смерти.
В ту же секунду взбешенный граф сорвал с её головы шапку, ударом ноги отшвырнул баул в угол и, рванув её за руку, швырнул на пол так, что она больно ударилась плечом о стену.
– Ты мне всё скажешь, сука! Всё, что я только захочу. И не думай, что кто-то здесь захочет за тебя вступиться. Тебя нет! Всё! Была и нету! Губернатор уже сожалеет о том, что ты «продала» мне свой дом и салон. А ещё он сожалеет о том, что ты «уехала» из Оренбурга в Париж, даже не попрощавшись с ним, «милая» Жаклин!
Она смотрела на него с удивлением и с каким-то диким восторгом, машинально потирая ушибленное плечо. Теперь Жаклин уже не играла. Она была удивлена. Она никогда не видела графа таким разъярённым.
– Итак, вопрос первый, – сказал граф, вернувшись в кресло. – Ты почему похитила мою дочь, стерва?
Жаклин съёжилась от хлёстких слов, как от удара, но ответила:
– Чтобы привязать к себе Архипа.
– Архипа? – удивился граф.
– Да, кузнеца из вашего имения.
– А для чего тебе это понадобилось? – наседал сурово граф.
– Потому что я люблю его.
– Вздор! – загремел граф. – Ты не способна никого любить, фригидная жалкая дрянь!
– Ошибаешься, сударь, ещё как способна!
– А тебе ведомо, кто есть Архип?
– Да. Он внебрачный сын вашего сиятельства!
Граф поднял брови. Его руки задрожали, а лицо побледнело.
– Откуда тебе это известно? – глухо спросил он, устремив на Жаклин тяжёлый взгляд.
– Мой муженек покойный рассказал, – упавшим голосом ответила она. – Он потому и выделял Архипа среди своих крепостных и свято хранил его тайну.
– Тогда почему он открыл эту тайну именно тебе?
– Не знаю. Наверное, досадить мне хотел, – предположила Жаклин. – Когда он Архипа с усадьбы выпроводил, я разнос ему устроила. Вот он не выдержал и высказал, что я спуталась с вашим внебрачным сыном!
– Все знали, что Архип мой сын, кроме меня, – нахмурился граф и бросил полный презрения взгляд на свою «собеседницу». – И ты, конечно же, поверила словам моего брата?
– Сразу! Я вдруг поняла, на кого похож юный кузнец! Видя его, я всегда задавалась вопросом, на кого он похож. И это всегда мучало меня. А когда мой гадкий муженёк сказал про ваше с ним «отдалённое» родство, я сразу ж прозрела!