На пороге юности
Шрифт:
— Вот этот рычаг — верхний элеватор — захватывает освободившиеся матрицы и нацепляет их на специально насеченную рейку. А каким образом они держатся на рейке и как разбегаются по местам — подумайте.
Петр Алексеевич достал откуда-то металлическую пластинку с зубчатым вырезом сверху.
— Разглядите-ка ее получше, может быть, сами догадаетесь?
Олег дождался своей очереди и внимательно осмотрел пластинку с углубленным очком буквы "О". Потом он взял следующую с буквой "Д" на ребре и внимательно оглядел вырезы. Никакой существенной разницы между первой и второй пластинками он не заметил. По какой причине буква "О" пойдет в одно отделение, а буква "Д" — в другое, он догадаться не мог. Молчали и ребята.
— Ну, что же, никто не сообразил? — с ноткой некоторого разочарования спросил инженер.
— А чего тут особенно соображать? И так ясно, — вдруг спокойно произнес чей-то голос.
Все оглянулись. Позади Олега стоял Студенцов и, по своему обыкновению, ухмылялся.
В руках веером, как карты, он держал несколько пластинок.
— А ну-ка, а ну-ка... — заинтересовался инженер, с любопытством приглядываясь к Юрке. Он даже раздвинул ребят и пробрался к нему поближе.
Юрка, не двигаясь с места, подождал, пока инженер проберется к нему, и только тогда вытянул одну руку с матрицами так, что вырезы пластинок резко выступили на свету. Презрительно тыча пальцем то в один из них, то в другой и продолжая по-прежнему ухмыляться, Юрка пояснил:
— Насечка здесь разная. На одном выступ большой, а на другом, вот он, поменьше. Здесь вырез глубже, а здесь помельче. Для каждой буквы свой вырез, как на английском ключе.
— Молодец! — Инженер хлопнул Юрку по плечу. — Хороший глаз, верный. Техником будешь, помяни мое слово!
Все ребята с удивлением и некоторым уважением поглядывали на Юрку. А он, будто не замечая всеобщего внимания, швырнул пластинки на ближайший стол, со скучающим видом отвернулся, засунул руки в карманы и даже засвистел.
Инженер еще постоял возле него. Потом взял брошенные на стол пластинки и принялся горячо разъяснять ребятам, как маленькие, едва заметные вырезы на них позволяют матрицам цепляться за "руку" верхнего элеватора и повисать на рейке, ведущей их в "магазин", и, наконец, в нужный момент безошибочно находить место и отрываться от рейки против своего отделения в "магазине".
Олег слушал невнимательно. Он то и дело оглядывался на Студенцова, который тоже не слушал мастера, отошел в другой угол комнаты и весело беседовал с молодой работницей-линотиписткой. Она что-то показывала ему пальцем, и оба смеялись.
"Вот ведь как бывает. В классе думают, что человек дурак, а он, оказывается, умнее других! Только не хвастает этими дурачком прикидывается!" — думал Олег. И Юрка представлялся ему теперь интересным и немного таинственным. Даже его наглая усмешка получила теперь у Олега свое объяснение.
Приходило на память и то, что Юрка сравнительно легко справлялся с математикой, и то, что он обычно плохо успевал по гуманитарным наукам и говорил при этом: "Не люблю трепать языком", и то, что он чуть презрительно относился к девчонкам, — все теперь приобрело в глазах Олега свое особое значение и привлекательность.
Выйдя из типографии, Олег подошел к Юрке и, не зная, с чего начать разговор, произнес заискивающим тоном, от которого самому стало противно:
— А здорово ты сегодня всем нос утер!
— Подумаешь! — протянул Студенцов. — Пустяки все это. Я ведь у дяди в часовой мастерской бывал частенько. Могу любые часы разобрать и собрать.
— Здорово! А я и не знал, что ты механикой интересуешься...
— Мало ли чего ты еще не знаешь! — неожиданно добродушно улыбнулся Юрка и слегка ткнул Олега пальцем в лоб. — Тебе что папа с мамой скажут, то и закон. Сам ты думать не привык... А тем более действовать самостоятельно.
— А ты почем знаешь? — обиделся Олег и за себя и за маму с папой.
— А вот знаю. По носу вижу. — Юрка теперь слегка щелкнул Олега по носу.
Олег хотел дать Юрке "сдачи", но тот ловко увернулся и побежал. Олег бросился вдогонку и, развеселившись, насел на высокого Юрку сзади. Юрка попытался освободиться, но не смог. Тогда он весело поднял руки и крикнул:
— Сдаюсь! Слезай, медведь, брюки выпачкаешь!
Дальше мальчики пошли вместе. Они расстались на углу Бахметьевской. Юрке надо было идти направо, Олегу — налево. Олег ждал, что Юрка предложит пройти еще немного вместе, он даже чуточку потоптался после того, как они простились. Но Студенцов широко зашагал в свою сторону и не оглянулся.
Вожатая
В конце февраля в классе снова сменилась вожатая. Новую вожатую звали Верой. Это была девушка с маленьким, слегка приплюснутым носом, светло-карими глазами и мягкими каштановыми волосами.
Олегу она понравилась быстрыми движениями, грудным, без нарочитой бодрости, голосом и мягким украинским говорком.
Вожатая не стала собирать организационного сбора, не обещала начать "интересную работу отряда", не надоедала напоминаниями о галстуке. Она просто и естественно включилась в жизнь класса. Оставалась с редколлегией выпускать газету, помогла Дожделеву разобраться в геометрии. Бывала с ребятами на экскурсии, даже приходила по вечерам на каток. Но особенно понравилась ребятам организованная Верой веселая прогулка на дачные остановки.
И подготовка к ней была необычной.
— У кого из ребят есть дома валенки? — спросила Вера, придя в перемену в класс.
Абсолютное большинство подняло руки.
— Теперь поднимите руки те, у кого их нет.
У четырех человек валенок не оказалось. Среди них был и Олег.
— А кто из вас мог бы попросить у родителей вторую пару? — спросила Вера. Посчитала и осталась довольна. — Всем хватит, — сказала она. — Вот что, послезавтра все надевайте валенки и лыжные костюмы. У кого нет, пусть все равно приходит. Валенки будут. Мы поедем лазить по сугробам.
— Куда это?
— В лес. Кто-нибудь из вас бывал зимой в лесу? Нет? Всем вам следует посмотреть это чудо. Да и разведаем, куда в следующий раз на лыжах пойти. Надо готовиться к большому зимнему походу.
Это было воскресенье.
Олег рано пришел к школе, но застал там чуть не половину класса. Катя Михайлова была закутана в платок. Из-под пальто виднелись синие лыжные штаны, заправленные в аккуратненькие черные валеночки. Под мышкой она держала большие белые валенки, всунутые голенище в голенище. Она была похожа на деревенскую девочку.