На пороге юности

Рязанова Екатерина Михайловна

Олег никак не ожидал, что победа достанется ему так легко. По дороге домой он заранее рисовал себе этот большой разговор в разных вариантах. Мысленно он приводил веские доводы, спорил с родителями, доказывал свою правоту.

Простые слова «решай сам» неожиданно выбили почву из-под ног и сделали задачу еще более трудной. Что и говорить, к самостоятельному решению он был совсем не подготовлен. Тут следовало подумать основательно. Хотелось, чтобы самостоятельное решение и было наиболее правильным.

Но события неслись дальше, не давая Олегу опомниться. Не успел он что-нибудь ответить отцу, как отец заговорил снова:

— Я понимаю, ты все тянешься за Студенцовым. Он бросил школу, и ты за ним. Так ведь он и постарше тебя. А кроме того, он, кажется, учиться

не бросил. Поступает в техникум, если не ошибаюсь...

— Как — в техникум? — Олег был окончательно сбит с толку.

— Я точно не знаю, это мать ходила к Студенцовым про тебя расспрашивать...

Долго Олег не мог ничего понять и не хотел верить тому, что рассказал ему отец.

Оказалось, что Юрка уже три дня как вернулся домой. Мать Олега случайно увидела его на улице, но он увильнул от разговора с ней. Тогда мать пришла к ним поздно вечером, когда и сам Юрка, и его родные были дома. Она, едва сдерживая слезы, просила Юрку рассказать ей что-нибудь об Олеге. Юрка сначала отмалчивался, но, когда его отец стукнул по столу кулаком, рассказал, что потерял Олега в толпе на пристани и не смог потом найти.

— Мать хотела немедленно ехать за тобой, но тут пришла телеграмма Антонова...

— В толпе на пристани?!— бессмысленно повторил Олег, выслушав рассказ отца.

— Да, — спокойно подтвердил отец, — и не мудрено, что вы, как щенки, растеряли друг друга. Город большой, незнакомый. Что тут удивительного? В школу Юра не пошел. Теперь, говорят, отец устроил его в техникум.

Олег молчал. И ему казалось, что все это неправда и что на самом деле так быть не могло...

Ночь Олег провел почти без сна. Удобная кровать казалась жесткой. Подушка слишком жаркой. Он слышал, как долго шептались за ширмой родители, потом заснули, и кто-то из них стонал во сне... Снова его мысли возвращались к разговору с отцом. «Решай сам». Но как? «Чтобы потом не пожалеть». Это верно. Вернуться в школу и подвергнуться насмешкам товарищей, язвительным замечаниям учителей! Теперь уже не будет щита из Юркиных презрительных и наглых замечаний. Нет. Он лучше пойдет в чернорабочие... А не уехать ли ему в колхоз? Его, наверно, примут. И Таня за него попросит... Нет, глупости все это... В колхозе они с Юркой заврались так, что туда лучше и носа не показывать. А может быть, и ему поступить в техникум? Выйдет, что он опять потянулся за Студенцовым... Нет, ни за что! За ним он больше не пойдет, никуда не пойдет. Даже в техникум!.. Он лучше пойдет в чернорабочие, а потом... А потом будет видно...

Олег уснул, когда на улицах погасли фонари, а стекла окон за кружевными занавесками поголубели. Тени в комнате сгустились и обрисовали контуры отдельных предметов...

Утром родители ушли на работу и не разбудили его. Почему это? Прежде мама всегда боялась, что он опоздает в школу. Видно, и правда решили не настаивать больше на школе.

Олег встал. Походил по дому. Он с удовольствием осматривал и даже трогал знакомые вещи. Письменный стол... Здесь во время «балансовой горячки» сидел со своими бумагами отец. Иногда здесь и мать раскладывала новые карточки библиотечных формуляров. Но чаще всего здесь готовил уроки сам Олег. На письменном приборе лежит сосновая шишка. Неужели та самая?.. А на этажерке как будто книг стало больше.

Олег машинально пробежал глазами по корешкам. Вздрогнул и подошел ближе. Аккуратная стопка новых учебников для восьмого класса заполняла весь первый ряд верхней полки. Вот как, и учебники купили? Олег поспешно отошел к окну, приподнял занавеску.

Необходимо было все как следует обдумать...

На подоконнике небрежной стопкой лежат какие-то письма и записки. Одна из них адресована маме. Олег посмотрел на подпись и заинтересовался. Его матери писала Анна Вторая!

Уважаемая Мария Александровна!

Очень сожалею, что не застала Вас дома, у меня есть новости. Наши предположения оправдываются. Вера Никифоровна (наша вожатая) выяснила кое-что.

Надо

ли мне говорить Вам, дорогая, что и я, и все мы в школе беспокоились эти дни ужасно!

Думаю, что не следует очень уж волноваться: мальчик, несомненно, жив и здоров и, наверно, скоро вернется.

Помните, что при всей мягкости его характера у Вашего сына есть самое важное, что послужит.ему защитой: та самая мальчишеская горячность и непримиримость, которая приносит нам немало огорчений, но со временем может превратиться в хорошую принципиальность.

Я уверена, Олег, не станет ни паразитом, ни обывателем. Будем надеяться, что он скоро увидит свои ошибки, а горький опыт заставит его отказаться от заблуждений. И значит— все будет хорошо.

Ваша А.Кальмина.

Гм... Как уверенно она пишет, кем именно Олег не будет. А кем он будет? И попробуй разберись, где заблуждения, а где настоящая правда... Уронив записку, Олег рассеянно смотрел в окно.

Перед ним был с детства знакомый кусок улицы. Серый дом напротив с мрачным и величественным подъездом. Фонарь, который по ночам освещал часть их комнаты. Его лучи падали на стену, где Олег еще в четвертом классе прикрепил большую карту СССР. Светлые полоски от фонаря обычно ложились где-то в районе Енисея. Вот бы уехать в Сибирь! Туда много молодежи едет. Небось и для Олега там что-нибудь найдется. А нужны ли там недоучки?..

Улица, шумная и людная днем, сейчас еще не очень оживленна. Вон торопятся запоздавшие школьники. Хорошо им! Они всего только опаздывают на урок. А Олегу нельзя больше вернуться в школу после этой постыдной истории...

Олег отошел к столу и только теперь заметил маленький клочок бумаги, исписанный четким маминым почерком:

«Олежка! Сделай себе яичницу и выпей молоко. Молоко в кухне за окном. Мама».

«Мама»! Будто ничего не было! «Кушай яичницу и пей молоко!» А сама как осунулась и похудела... «Мать совсем извелась», — сказал ему отец. Многие слова еще пролетают у него мимо ушей! Бедная мама... Хорошо бы ее порадовать! Вот пришла бы она с работы, а Олег сказал бы ей: «Знаешь, мама, я все же вернусь в школу. Пусть будет и стыдно, и неприятно, а я стерплю, вот честное слово! Пусть смеются, пускай издеваются. А я приду и скажу: плевать я на вас хотел! Буду учиться, и все тут!» Ну, был дурак. Теперь буду умнее. Как она обрадуется... И отец тоже.

Но сможет ли Олег решиться? Ребята ходили на шлюпках, а Олег, по существу, занимался воровством и обманом!..

От неприятных воспоминаний Олега даже передернуло.

Он не стал делать себе яичницы. Пожевал хлеба, не чувствуя вкуса, выпил немного молока, чтобы мама видела, что он все же завтракал. Снова подошел к окну и, царапая ногтем присохшую замазку, стал опять смотреть на улицу.

И вдруг он вздрогнул и поспешно опустил занавеску. На противоположном тротуаре, под деревом, остановилась группа школьников. Их было человек шесть. Среди них Олег сразу узнал Василия Кузьмина и Катю Михайлову. Остальных он не мог разглядеть. Ребята сбились в тесную группу, о чем-то совещались, поглядывая на окна Олеговой квартиры.

Олег отступил от окна и забегал по комнате. «Зачем они пришли? Как же их с уроков отпустили? Уж не собираются ли зайти сюда? Уговаривать, агитировать, читать нотации? Особенно эта Михайлова, очень кстати!..»

Олег решил ни за что не открывать двери. Но могут открыть соседи!.. Надо запереться в ванной и не выходить...

Олег осторожно выглянул в окно. Группа ребят все еще стояла у фонаря. Никто больше не смотрел на окна, и Олег теперь без опасений разглядывал всех по очереди. «Ага! Коля Маточкин. Раков... Что ему-то здесь понадобилось? Люся Рогова. Ну, эта всегда всех жалеет. Катя Михайлова. Небось собирается его отчитывать. А это кто? Галя? Не может быть! Да, это определенно она. Но ведь она в Крыму? Приехала? Пора. И так опоздала к началу занятий! Загорела, даже как будто выросла! Вот здорово!..»