На прорыв времени! Дилогия
Шрифт:
24 марта 1942 года. «Орлиное гнездо», Германия.
– Мой фюрер, это было абсолютно невозможно предсказать! Канарис не сообщал нам о наличии у Советов такого количества тяжелых бомбардировщиков! – Геринг со злостью посмотрел на адмирала.
– Я не виноват, что вы неспособны обеспечить воздушную защиту Германии! – Канарис не собирался
– Они атаковали более чем тысячью бомбардировщиков! – Рейхсмаршал, конечно, знал, что их было значительно меньше, но так это звучало гораздо убедительнее.
– Молчать! – Гитлер вскочил из глубокого кресла, откуда он наблюдал за перепалкой одних из самых могущественных людей Германии.
– Ваша некомпетентность, адмирал, начинает казаться мне все более вероятной. Сначала вы прошляпили наличие у русских великолепных танков, теперь это. Но вы, Герман, тоже хороши. Проглядеть нападение тысячи самолетов – это надо умудриться. И я надеюсь, что подобного больше не повторится. Кстати, как себя чувствует фон Браун?
Канарис и Геринг переглянулись. Сообщить Гитлеру о смерти ведущего конструктора никто еще не решился.
– Исходя из вашего молчания, не очень хорошо. Он ранен? И насколько тяжело? Отвечайте, черт вас возьми!
– Мне жаль, мой фюрер, но боюсь, что доктор Браун погиб, – первым решился все же Геринг.
– Что-о-о-о???!!! Он что, не спустился в бункер? – Лицо Гитлера начало краснеть.
– Спустился, мой фюрер. Но это не помогло – русские применили особо мощные бомбы и…
– Так у них теперь еще и бомбы «особо мощные» появились?! Канарис, чем, черт возьми, вы занимаетесь? Я что, завтра узнаю, что, оказывается, у русских в тылу еще и армия с новейшим невиданным оружием есть? Да? И еще что-нибудь? Адмирал, вы идиот?
Гитлер понятия не имел, что попал в яблочко. И был настолько прав насчет армии с новейшим оружием у СССР. Слегка ошибся насчет сроков своего об этом узнавания, но в целом…
Так что Канариса, судя по всему, ожидало то же самое, что и в первичном варианте истории… разве что пораньше. Виселиц в Третьем рейхе хватало.
24 марта 1942 года. Москва, Кремль.
– Таким образом, товарищ Сталин, ракетный центр под Пенемюнде, а также сам Пенемюнде фактически уничтожены, – докладывал стоявший навытяжку Новиков. – Кроме того, судя по всему, такой массированный налет нашей авиации оказался сюрпризом для немецкой обороны. Вероятно, именно этим можно объяснить фактическое отсутствие противодействия нашим силам.
– Какие у нас потэри, товарищ генерал? – Сталин привычно прохаживался вдоль стола, посматривая на главкома ВВС и сидящих рядом маршалов.
– Четырнадцать самолетов ТБ, девять Ил-4. Но до нашей территории смогли дотянуть все «илы», и четыре ТБ. Среди Пе-8 потерь нет.
– То есть нэбольшие, да?
– Относительно общего количества задействованных в операции самолетов – действительно небольшие.
– Это хорошо. Но вот как ви считаетэ, нам надо повторять подобные операции в дальнейшем? – Вождь приостановился и внимательно посмотрел на генерала.
– Да, товарищ Сталин. Тем более что у нас есть довольно большое количество важных стратегических целей, атака которых серьезно затруднит положение фашистской Германии.
– Разрешите? – Шапошников попросил слова.
– Пожалуйста, Борис Михайлович. – Лидер Страны Советов кивком разрешил Новикову сесть.
– Согласно имеющейся в нашем распоряжении информации, на данный момент в Германии действует всего один завод по производству диброметана. А без этого компонента, необходимого при производстве авиационного бензина, не полетит ни один немецкий самолет. Разведкой получено несколько возможных местонахождений данного производства. Уничтожив этот завод, мы нанесем серьезнейший удар по Люфтваффе и немецкой промышленности. – Шапошников выразительно посмотрел на Сталина. Тот заинтересованно покивал головой.
– Также очень большой эффект могут принести масштабные бомбардировки транспортной и, в частности, железнодорожной сети Германии. Как показал опыт Особой армии, уничтожение подвижного состава серьезно сказывается на боеспособности войск.
– А наши летчики смогут попасть в такую цель, как паровоз? – Сталин стал выбивать трубку в пепельницу. – Потому что город – это одно. Тем более при таком количестве самолетов. А вот, скажем, железнодорожная станция – это совсем другое. Рисковать ценнейшими самолетами ради уничтожения пары-другой паровозов мне кажется нецелесообразным. По крайней мере сейчас.
С лица Шапошникова исчезло довольное выражение. Вождь тем временем продолжал:
– Что же касается диброметана и аналогичных производств, то и их мы пока трогать не будем. Потому как даже если наши доблэстные авиаторы добьются в этом успеха, то Гитлеру понадобится максимум мэсяц для того, чтобы восстановить производства. И нэ на одном заводе. – Сталин эмоционально махнул рукой. – А за мэсяц наша армия Берлин не возьмет. Но чуть попозже мы, навэрное, все-таки такое сделаем. А тогда уже Красная Армия сможет нанести фашистам серьезный урон.
– Товарищ Сталин, нанесение вреда железнодорожным перевозкам фашистов серьезно поможет войскам! – Маршал с надеждой посмотрел на задумчивого вождя.
– Борис Михайлович, ми еще обсудим этот вопрос…
25 марта 1942 года. Передовица газеты «Правда».
«Крах чудовищных замыслов фашистов – триумф советской авиации»