На пути к Мировой войне
Шрифт:
Тут вот в чём дело. Ещё в начале 1934 г. Троцкий дал указание своим сторонникам готовить военное поражение Советского Союза в предстоящей войне с Германией. Как лидер военного крыла антисталинской оппозиции, Тухачевский с той поры стал разрабатывать и усиленно навязывать РККА так называемую концепцию «пограничных сражений», на которой впоследствии и был построен его «План поражения СССР в войне с Германией». Её суть в следующем. В изложении В. М. Иванова, автора книги «Маршал М. Н. Тухачевский», выдвинутая М. Н. Тухачевским «новая концепция приграничного сражения исходила из идеи подготовленного ответного удара». Однако Тухачевский не выдвигал «новую концепцию приграничных сражений» — он выдвинул «новую концепцию пограничных сражений в начальный период войны», к тому же исходившую не просто из идеи заранее подготовленного ответного удара, а заблаговременно подготовленного немедленного встречно-лобового ответного удара. В опубликованных им трудах использован термин «пограничное сражение», в том числе и в структуре названий отдельных статей. «М. Н. Тухачевский, — как отмечает В. М. Иванов, — предлагал развертывать основные группировки армий прикрытия, с учётом расположения приграничных укрепленных районов, так, чтобы они занимали фланговое положение по отношению к тем направлениям, где наиболее вероятны удары противника. Конечной целью армий прикрытия он считал овладение выгодным стратегическим рубежом для развертывания главных сил и ведения дальнейших операций. По его предположению, приграничное (правильно: пограничное. — A.M.) сражение, в отличие от Первой мировой войны, должно принять затяжной характер и продолжаться несколько недель» [110] .
110
Иванов В. М. Маршал col1_0, 1986. С. 309.
111
Термин «блицкриг» появился только в сентябре 1939 г., причём не в военных документах, а в открытой печати.
Сам же постулат о «молниеносности войны» бродит в военных умах еще со времен Шлиффена, если не того ранее. А начиная с 1920-х гг. он обрел как бы «второе дыхание». Тезис о «молниеносности» был всерьёз подкреплён результатами бурного научно-технического прогресса, вызвавшего к активной военной жизни не столько даже собственно новые, более мощные виды оружия и боевой техники — это и так понятно, — сколько прежде всего фактор их исключительной для того времени мобильности. Военные получили уникальный сплав мобильности и мощи оружия. Ещё в протоэмбриональном состоянии будущая вторая по счету «Вторая мировая война» даже в теории становилась особо маневренной, мобильной и особо разрушительной. К этим вопросам непрерывно обращались лучшие военные умы ведущих стран мира, а полемика между ними не сходила со страниц как специализированных журналов, так и книг по военной тематике, о чём он прекрасно знал непосредственно с января 1926 г., что подтверждается 735 страницами документальных тому доказательств [112] ! Так что Тухачевский знал об этом. Когда в последний раз в рамках негласного сотрудничества между РККА и рейхсвером под псевдонимом «генерал Тургуев» и во главе советской военной делегации он побывал в Германии на осенних 1932 г. маневрах во Франкфурте-на-Одере, то встречался там со многими представителями германского генералитета. А те еще с весны того же года восторженно обсуждали между собой блестящие, как им тогда казалось, перспективы стратегии блицкрига, якобы способной вернуть Германии былую славу мировой державы. Разговор между ними на эту тему даже физически не мог не состояться, к примеру, по такой простой причине. Еще 20 июня 1932 г. Тухачевский опубликовал в «Красной звезде» статью о стратегии и тактике молниеносной войны при комплексном использовании ВВС и ВДВ совместно с бронетанковыми войсками в операциях быстротечной войны [113] .
112
Речь идёт о книге «Будущая война» // РГВА. Ф. 33988. Оп. 2. Д. 682–688. Как начальник Штаба РККА, Тухачевский принял самое активное участие в ее подготовке. В 1996 г. она была переиздана Военной академией Генерального штаба Вооруженных сил РФ.
113
Тухачевский опубликовал её под псевдонимом «ТАУ»! Зачем? Что могло угрожать и угрожало ли вообще ему, од ному из самых высокопоставленных советских военных того времени, чтобы пойти на такой шаг? Почему ему понадобилось укрыться за псевдонимом, который легко был расшифрован в той же Германии? Что он хотел сказать подобным шагом? Особенно если учесть, что в этой статье он попросту сформулировал основополагающие постулаты концепции блицкрига. Кому была адресована статья такого содержания, подписанная псевдонимом «ТАУ»? В прошлом в мире разведки были нередки случаи знаковых публикаций в печати, причём как со стороны сотрудников разведок, так и их агентуры, в том числе и под знаковыми псевдонимами, понятными только для двух сторон. Так вот что же должна была означать эта публикация, тем более при ее содержании, под псевдонимом «ТАУ», да к тому же накануне его выезда в Германию?
За год до этого германский военный атташе в СССР Кёстринг указывал, что взгляды и методы германского генералитета проходят красной нитью через все военные положения РККА. Соответственно выходит, что обе стороны прекрасно знали направленность и ход мыслей друг друга. И при встречах у них было, что обсуждать между собой, тем более что у Тухачевского, в отличие от еще страдавших от версальских ограничений германских генералов, было куда больше возможностей проверять «свои идеи» на маневрах. Но из Германии «генерал Тургуев», он же Тухачевский, возвратился с высокомерным мнением о том, что-де командованию рейхсвера не хватает, видите ли, понимания особенностей современной войны! Герры генералы ладошки уже поотбивали в восторженных аплодисментах стратегии блицкрига, ничем, к слову сказать, не отличавшейся, как увидим из дальнейшего, от взглядов и концепций Тухачевского и К°, а «генерал Тургуев» после столь сердечных приемов и банкетов, миль пардон, их мордой об стол! Не хватает, видите ли, понимания современной войны! Такое мнение Тухачевский письменно высказал в докладной на имя наркома обороны Ворошилова в октябре 1932 года. Кстати, после этой поездки в Германию буквально горохом посыпались сведения о подготавливаемом некоторыми советскими генералами военном заговоре против центральной власти, во главе которого стоит тот самый «генерал Тургуев», мгновенно идентифицированный на Лубянке как Тухачевский. Почему все это должно было совпасть именно так, что практически не остается сомнений насчет того, что же нахамом деле стояло за этим? К сожалению, ни Артузов, ни тем более Ягода — тогдашние руководители Лубянки — не сочли нужным выяснить это и «утопили» многочисленные сигналы о заговоре в недрах своего ведомства, хотя информация о формирующейся в СССР так называемой оппозиционно настроенной к центральной власти «военной партии» поступала с 1926 г.
А то, что без заговора военное поражение точно не обошлось бы, свидетельствует, например, такой факт. С подачи подельника Тухачевского — командующего Белорусским военным округом Уборевича — весной 1936 г. в этом округе была создана небольшая и совершенно засекреченная штабная организация, прозванная почему-то инспекцией. Дело считалось настолько особо секретным, что инспекция не имела права писать кому-либо в войска или получать оттуда корреспонденцию. В случае войны эта структура должна была развернуться в штаб конно-механизированной армии [114] . Но кто бы вразумительно объяснил следующее: кто дал право командующему всего лишь округом создавать особо секретную штабную структуру армейского уровня, если испокон веку абсолютная прерогатива в таких вопросах только у министра (тогда наркома) обороны и Генерального штаба?! К тому же только по решению правительства страны, так как за этим стоят вопросы материально-технического обеспечения, а они без него не решаются. Так вот и спрашивается, что за структуру создал Уборевич, если, обозвав ее инспекцией, запретил ей всякие сношения с внешним миром, но при этом поставил задачу вслучае войны преобразоваться в штаб конно-механизированной армии?! «Военное дело просто и вполне доступно здравому уму человека», — говорило всемирно известное светило военной науки К. Клаузевиц. Однако же попробуйте здравым умом понять, что за хреновину
114
Яковлев Н. Д. Об артиллерии и немного о себе. М., 1981. С. 32.
То, что эта структура была создана именно весной 1936 г., говорит о многом. Это не только время начала последней активизации заговора военных, но и то самое время, когда на весенних 1936 г. стратегических командно-штабных играх на картах в Генеральном штабе заговорщики за народные деньги проверяли «эффективность» плана поражения разработанного ими с учетом привезенных Тухачевским из-за границы «рекомендаций» тевтонов. Последние же прекрасно знали как о «новой концепции пограничных сражений» Тухачевского, так и о разработанном им совместно с подельниками по заговору плане поражения.
Но германский генералитет прекрасно знал и другое. Что в святцах российского Генерального штаба еще с 1812 г. лежат выдающиеся аналитические рекомендации стратегического характера, составленные по просьбе русской военной разведки одним из самых талантливейших аналитиков военной стратегии в начале XIX века, ближайшим советником Наполеона, а впоследствии генерал-майором русской армии, одним из основателей Военной академии Антуаном Жомини. Именно он разработал научные основы применения различных вариантов стратегической обороны в специфических условиях России. Именно там, в этих талантливых рекомендациях А. Жомини, содержалась замечательная мысль о том, что стратегическая оборона должна сопровождаться активными действиями сильных маневренных частей и соединений на растянутых коммуникациях противника, по которым осуществляется снабжение армии вторжения. И без того имеющая многовековое обоснование идея активной стратегической обороны настолько прочно вошла в плоть и в кровь российского оборонного мышления и планирования, что ее образ, дух и смысл запечатлены даже в поэзии:
К началу 1930-х гг. Сталину пришлось осознать глобальность политических, экономических и особенно геополитических масштабов неизбежно грядущего столкновения с Западом. Именно осознание совокупности этих обстоятельств навело Сталина на мысль о необходимости рационального использования для защиты СССР бесценного опыта войны 1812 г. Все началось по-сталински, то есть с внешне неприметного факта. В 1931 г. в СССР была переиздана на русском языке — в рамках советского периода впервые издана — книга выдающегося военного теоретика-аналитика, знаменитого в истории русской военной разведки, друга России, одного из основателей Военной академии России, генерал-майора русской армии А. Жомини — «Очерки военного искусства» в двух томах [115] .
115
Антуан Жомини (1779–1869), по происхождению швейцарец, профессиональный военный. Военную службу начал ещё в швейцарской армии, где был одним из организаторов национальной милиции (вооружённого ополчения). С 1804 г. перешел на французскую военную службу и участвовал в ряде наполеоновских походов. С 1803 г. стал разрабатывать вопросы военной теории и истории, оставаясь одновременно начальником штаба одного из ближайших сподвижников Наполеона — маршала Нея. В 1807–1809 гг. издал «Трактат о больших военных операциях», написанный на основе детального изучения опыта Семилетней войны 1756–1763 гг. и первых кампаний Наполеона. Из-за сильных трений и преследований со стороны А. Бертье, начальника штаба Наполеона, А. Жомини вступил в переговоры о переходе на русскую военную службу, что и осуществил уже после разгрома Наполеона в 1813 г. Естественно, что Жоми ни попал в поле зрения русской военной разведки. Блестящий русский офицер, военный разведчик и личный порученец Александра I Александр Иванович Чернышев установил с Жомини конфиденциально-доверительные отношения. И когда за несколько недель до нашествия Наполеона Чернышев возвратился в Санкт-Петербург, у него в руках был толстый портфель, до отказа набитый подробными планами развертывания «Великой армии» Наполеона (Жомини к тому времени был уже при Наполеоне)! Так что Барклай-де-Толли, военный министр Российской империи, отнюдь не на пустом месте разрабатывал свой знаменитый план обороны России. Однако, несмотря на всю колоссальную значимость для того времени привезенных Чернышевым документов, куда важнее иное. Как глубокий аналитик оперативного искусства французского полководца, Жомини предложил русской военной разведке, а соответственно и высшему военному командованию России один из наиболее эффективных способов противодействия нашествию французской армии в случае ее вторжения с рубежа р. Неман (кстати, с этого же рубежа начинал и коричневый шакал). Суть этого способа заключалась в умышленном втягивании Наполеона в глубь России с тем, чтобы «растворить» в бескрайних пространствах страны ударную мощь его армии. Одновременно предполагалось дробить и распылять армию вторжения активными действиями сильных маневренных частей на ее растянутых коммуникациях, по которым осуществлялось бы ее снабжение. На языке военных терминов XX в. Жомини предложил вариант активной стратегической обороны, и только затем мощное контрнаступление.
В начале 1934 г. Иосиф Виссарионович стал четко обозначать свое видение пространственных контуров будущей войны, в том числе и основного театра военных действий при нападении с Запада, намекая при этом и на наиболее целесообразный вариант обороны. В отчётном докладе XVII съезду ВКП(б) Сталин впервые поставил вопрос о создании мощной базы для производства сельскохозяйственной продукции за Волгой, подчеркнув при этом, что сама постановка такой задачи обусловлена «всякими возможными осложнениями в области международных отношений». Тем самым он ясно дал понять, что руководство СССР вынужденно считается с тем, что европейская часть СССР, а западные границы Союза, к слову сказать, тогда были значительно восточнее, нежели в 1941 г., может стать театром активных военных действий. А в связи с этим, возможно, придется и отступать, но чтобы не было катастрофы, дублирующую базу по производству, в частности, продовольствия, следует создавать уже сейчас и за Волгой. Точно такую же позицию он занимал и в вопросе о создании дублирующей промышленной базы.
В то время как Гитлер и присягнувший ему на верность генералитет полностью перешли на стратегию блицкрига, фактом постановки задачи создания дублирующей производственной базы за Волгой Сталин тонко обозначил не только свое видение пространственных контуров будущей войны. Одновременно, хотя и очень осторожно, он намекнул военным, какую систему обороны следует выбрать, чтобы в случае неизбежного столкновения «растворить» ударную мощь агрессора в пространстве. Кстати, столь же явно не случайно, что именно в это же время Троцкий дал своим сторонникам в СССР директиву готовить поражение Советского Союза в войне с Германией, потребовав от них разработать соответствующий план.
Когда же в марте 1935 г. разведка представила документальные свидетельства того, что Великобритания впервые выдала Гитлеру карт-бланш на агрессию в восточном направлении, Сталин решительным образом поддержал выдающегося отечественного историка Е. В. Тарле вего намерении написать глубокое исследование о Наполеоне. Именно с его подачи с конца марта 1935 г. Е. В. Тарле приступил к этой работе и, что называется, на одном дыхании, в течение нескольких месяцев, сотворил блестящий труд — книгу «Наполеон», которая и поныне считается одним из шедевров в мировом наполеоноведении. Книга Е. В. Тарле сразу же была издана [116] .
116
Как правило, об этой истории несут беспардонную чушь, что-де Сталину захотелось, видите ли, сравниться в своих амбициях с самим Наполеоном!? Это традиционно тупая ложь кретинов от истории. Хотя бы потому, что Наполеон известен прежде всего как выдающийся полководец и в этом смысле по состоянию на 1935 г. Сталину, даже если бы он и захотел того, просто нечем было сравниваться с Бонапартом. Сталин был реалистом-прагматиком, а не мечтателем-идеалистом! А вот что касается действительной причины, в силу которой он всячески поддержал Тарле, так она сама по себе открыто выпирает из самого существа того времени — ведь Гитлеру впервые был дан карт-бланш на агрессию в восточном направлении! И не отреагировать Сталин просто не мог.