На пути к посвящению. Тайная духовная традиция ануннаков
Шрифт:
Шейх подошел к бумаге и прочел слова, после чего попросил одного из присутствующих плотно закрыть ставни. В комнате сразу стало темно, и только строки, подобно огненной голограмме, отчетливо сияли в воздухе.
Шейх подозвал Таджа и попросил прочесть загадочную надпись. Я не слышал, о чем они говорили, но по тому, как оба кивали головами, было видно, что им удалось прийти к согласию. После этого Тадж вновь уселся рядом со мной.
— Что там такое? — шепнул я, но Тадж резко наступил мне на ногу, чтобы я не болтал. Ножища у него была дай Бог, и я, скривившись, тут же умолк. Остальным, похоже, и так все было ясно, и они в полном спокойствии наблюдали за странными движениями Шейха. Тот взглянул налево, бормоча что-то непонятное, затем направо, повторяя те же загадочные слова. Вслед за этим он
— О чем это он? — шепнул я, толкая Таджа в бок.
— Ты что, совсем ничего не знаешь? — спросил тот. — Это имена семи афритов. Они должны открыть нам врата подземного города.
— А как же…
Тут он вновь наступил мне на ногу. Боль была такой, что я сразу замолк.
«Бахур, бахур!» — отчетливо произнес Шейх. В комнате появился человек, в руках у которого была подставка для благовоний. Шейх стал размахивать ею взад и вперед. Комната наполнилась ароматным дымком, и все начали бормотать что-то — громко и нараспев. Все это было настолько загадочно и непонятно, что у меня мурашки побежали по спине. Так продолжалось пару минут, после чего все внезапно замолчали. В это мгновение буквы слились воедино, превратившись в сияющий шар интенсивного серебряного оттенка, который практически сразу исчез из виду.
Кто-то из мужчин распахнул окна, и в комнату ворвался тусклый вечерний свет. Шейх, положив руку на сердце, торжественно произнес: «Благодарю». Сказано это было трижды. Интересно, подумал я, кого именно он благодарил и кому молился в самом начале? Ни разу не произнес он слова «Бог», «Аллах» или какого-то другого имени божества. Тогда я еще не знал, что улемы, даже будучи арабами, не принадлежали к числу мусульман и придерживались своего, совершенно иного взгляда на мир.
Мастер встал со своего места. За ним поднялись остальные. Одежды их с легким шумом рассекали воздух, нарушая установившуюся тишину. Туарег буквально парил в воздухе. Я смотрел на него, стараясь подавить внутренний дискомфорт. Верхняя часть его тела была плотной, зато внизу одежды свободно закручивались, выдавая абсолютную пустоту. Неудивительно, что выглядел он скорее как призрак, чем обычный человек.
Каждый из них подошел к Мастеру, поклонился ему, а затем пожал руку жестом, который явно носил церемониальный характер: большой палец правой руки касался места между большим и указательным пальцами левой, после чего левая рука накрывала правую. Так же поступил и Туарег, проплывший, в свою очередь, мимо Мастера. Затем все они начали благодарить друг друга, сопровождая свою благодарность словами «Рама Ахааб». Я не знал этих слов и не понимал, что говорят они на анахе, языке, общем для ануннаков и улемов. Однако внутреннее чутье подсказывало мне, что было в их словах нечто особенное. Я молча смотрел на мужчин, стараясь уловить смысл их речей, пока Мастер не похлопал меня по плечу и не-сказал, что мне лучше выйти на улицу.
Тадж вышел вместе со мной.
— Уж очень много ты болтаешь, — заявил он. — На твоем месте я был бы повнимательнее! Вряд ли тебе посчастливится еще раз присутствовать при чем-то подобном.
Я лишь пожал плечами, однако в глубине души вынужден был признать, что Тадж прав и такие события случаются крайне редко. Как-то неожиданно я проникся симпатией к суданцу: меня уже не отпугивали его странная внешность и необычное поведение. Тот, будто прочитав мои мысли, сунул руку во внутренний карман своей кричаще-пестрой куртки и достал оттуда два леденца. Один из них он тут же презентовал мне.
— Не мог бы ты рассказать мне про афритов? — спросил я, посасывая свой леденец. — С какой стати мы вообще их вызываем? Почему бы просто не спуститься в этот подземный город? Боюсь, я плохо понимаю, что тут происходит.
— У вас дома, во Франции, есть у дверей такая вещь, как джарас, звонок? — спросил в свою очередь Тадж.
— Разумеется, — ответил я, даже не пытаясь скрыть удивления.
— Так вот, у дверей в подземный город такого звонка нет, хотя они прочно заперты. И если ты хочешь попасть внутрь, надо, чтобы тебя кто-то пустил. Тут могут помочь африты, но для начала следует вызвать их особым способом. В противном случае они даже не будут знать, что ты хочешь открыть двери. Да и откуда им знать? Не настолько они умны.
— А где находится дверь? — спросил я.
— Под тобой, — указал он на землю. — Прямо под этим домом. Здесь, под жилищем Шейха, находится дверь в Абуу глубочайшую бездну. Ее называют еще Дахпит, что означает подземный лабиринт.
— Она единственная или есть и другие двери?
— Вполне возможно, но я знаю только эту.
Тут на улицу вышел один из мужчин.
— Мы готовы, — заявил он, приглашая нас в дом.
Как оказалось, все уже успели переодеться в белые одежды. Головы их, к моему удивлению, оказались покрыты чем-то вроде шарфов, которые иудеи надевают порой в синагогу. Замешательство мое лишь усилилось, когда я увидел в руках у одного из присутствующих свиток, чем-то похожий на Тору. Вот незадача! Неужто они собираются отложить путешествие, чтобы помолиться? Мне не терпелось отправиться в путь, ведь впереди нас ждало настоящее приключение. Все эти отсрочки только раздражали меня. К счастью, один из арабов вручил мне сверток и предложил переодеться — что я и сделал. Только Тадж остался в прежнем облачении. В ответ на мой вопрос он пояснил, что не является одним из Аль Мумавариин, или просветленных, а потому не должен носить специальную одежду. Не сказал бы, что это здорово прояснило ситуацию, поскольку и сам я не был просветленным. Впрочем, я решил оставить пока эту тему.
Судя по всему, Тадж был прав насчет того, что дверь находилась под домом Шейха, поскольку все мы начали спускаться вниз, в подвальное помещение. Подвал оказался длинным и узким, с высоченными — в два этажа — потолками. Все здесь — пол, стены и потолок — было сделано из серого цемента. Вокруг царило ощущение сырости и холода. Пройдя чередой узких и длинных комнат, мы очутились наконец в маленькой комнатушке, в дальней стене которой виднелась железная дверь. Шейх открыл ее большим ключом, и за железными створками оказалась еще одна дверь, сделанная из прочного дерева. Второй ключ помог справиться и с этой преградой. И тут мне пришла в голову простая мысль: зачем Шейху вообще ключ? Почему бы человеку, наделенному такими сверхъестественными способностями, не распахнуть двери одним усилием мысли? Или пройти сквозь них, подобно призраку? Я поделился своими сомнениями с Таджем.
— Ничего не получится, — возразил тот. — Шейх-то пройдет сквозь двери, но вот как он протащит тебя с собой?
— Что ты хочешь этим сказать? — озадаченно переспросил я.
— Ты же пока не просветленный и не можешь переносить себя с места на место сверхъестественным образом. А потому, чтобы оказаться по ту сторону дверей, тебе (а если уж на то пошло, и мне) необходимо пройти сквозь них естественным образом. Попытайся Шейх протащить тебя за собой, ты просто ударишься с размаху о дверь, тогда как он окажется на той стороне.
А Тадж, оказывается, совсем не глупец! Да, ведет он себя порой совсем по-детски, развлекаясь разными глупыми шутками, но за этой ребячливостью кроется истинное знание.
Мы стояли в маленькой подвальной комнатке — точной копии тех, через которые уже прошли.
— Пусть мальчик идет последним, — сказал Шейх. — Ему потребуется защита. Тадж, иди сюда.
Тадж перешел в начало цепочки, и мы зашагали по длинному коридору, который, неожиданно для меня, стал менять очертания. Равновесие мое было утрачено; я почувствовал тошноту и головокружение. Все вокруг двигалось, раскачивалось и смещалось. Я шагал и думал лишь об одном: сколько еще будет длиться это мучение? Внезапно движение прекратилось. Оглянувшись, я чуть не подпрыгнул от ужаса: наш коридор превратился в пещеру! Самую настоящую пещеру, с каменными стенами и землей вместо пола. Здесь было сыро и грязно; вода сочилась по стенам, поблескивая в тусклом, неясном свете. Одним словом, неприятное место.