На пути "Тайфуна" - 2
Шрифт:
– Да, молодцы твои орлы.
– Это так, они все герои. Вот только убитых и раненых у нас много. И я как раз хотел у вас попросить совета. Так как рота понесла значительные потери, то ей передали много бойцов из нового пополнения. У меня теперь большинство красноармейцев еще необстрелянные, и их всему учить надо.
– Ну и чего ты вдруг испугался? В бою ни разу не боялся, а тут надо всего лишь салаг обучать.
Кукшкин опасливо огляделся, не подслушивает ли нас сержант, и наклонившись к самому уху, прошептал мне.
– Строевая.
О, тут я с ним полностью солидарен. Я всегда старался утешить
– Слушай, Василий, - теперь, когда он не был моим подчиненным, я решил звать его просто по имени, - а чего тебе волноваться? Насколько я помню, ты говорил, что у тебя по всем предметам отлично.
– Это так, товарищ командир. Но строевой подготовки у нас не было.
– - Приехали. Как же так, ведь это на войне самое главное.
– - Главное?
– Испуганно переспросил младлей. Похоже, он мою тонкую иронию не уловил.
– - Ну и чем же вы там занимались, если не строевой?
– - Так у нас количество дисциплин по сравнению с довоенной программой сократили в три раза, и оставили только пять самых важных предметов.
– - Давай попробую угадать. Естественно, стрелковое дело, ты же в оружии разбираешься. Затем топография с тактикой. Основы фортификации ты знаешь, значит, инженерное дело тоже проходил, ну и наверняка химическое. Так?
– Все верно.
– А почему вас не гоняли по плацу во внеучебное время?
– Товарищ командир, - взмолился бедный Кукушкин, как будто я действительно сейчас погоню его на плац, - у нас занятия и так продолжались по шестнадцать часов в сутки. Ну, были конечно построения, и в столовую строем шагали. Вот и все мои занятия по строевой.
– Но вас хотя бы выводили на занятия по тактике?
– Не выводили, а выбегали. Ну, в смысле, выдвигали марш-броском. С полной выкладкой в сорок килограммов, а сложение у меня, как видите, не самое богатырское.
– Да уж, не сладко тебе пришлось эти три месяца.
– Не три месяца, а один. Я же все-таки со средним образованием.
– Вот как, а если бы был с высшим, то весь курс за неделю прошел?
– - Нет, для них обучение длится тоже один месяц.
– Ясно. Ну, насчет строевой ты в голову не бери, для этого взводные с отделенными и существуют. А у тебя есть более важные задачи. Ты сначала на командирской подготовке всех взводных и сержантов проверь, кто что умеет, и хорошенько подучи. А дальше они уже сами обучат красноармейцев. Кстати, у тебя есть хороший опыт по использованию автоматического оружия. Учитывая, что у него малая прицельная дальность, но высокая интенсивность огня, секторы для стрельбы будут распределять совсем по-другому. Если вашему батальону подкинут пистолет-пулеметы, то твой опыт там очень пригодится.
Получив от меня наставления, Кукушкин прибодрился. Теперь он уже не так опасался своих новобранцев. Быстренько попрощавшись, он отправился к дороге ловить попутку.
Похоже, что сегодня у меня был день посещений. Только мой бывший взводный ушел, как приехал майор госбезопасности Куликов. С момента нашей последней встречи у него на кителе прибавилось два ордена, а самое главное, блестела новенькая Золотая Звезда "Серп и Молот".
Ландышева, которая, как оказалось, была с ним знакома, тут
Взяв мои записи, майор быстро просмотрел их, благо что исписанных листов было немного.
– - Ну что же, это даже больше, чем я ожидал. Да, а почему вы ни разу не упоминали конструктора Таирова? Я считаю, что его самолеты очень даже неплохие.
– - Таиров, Таиров, - задумчиво произнес я фамилию, которую, кажется, уже слышал раньше.
– А, вспомнил. Когда немцы подошли к Москве, его КБ в спешке эвакуировали, и он погиб в авиакатастрофе во время перелета.
– - Ну, сейчас эвакуации уже не будет, а значит, его Та-3 вполне возможно пойдет в серию в качестве штурмовика.
Заметив, что я смотрю на золотую звезду, майор виновато улыбнулся.
– Извините, но вас мы пока наградить не можем, чтобы не привлекать лишнее внимание. Я честно говоря, не считаю, что заслужил звание героя социалистического труда, ведь моей заслуги тут нет. Но когда мне в очередной раз пришлось встречаться с товарищем Сталиным, то он сделал мне выговор, почему я не надел награду, которую мне вручила страна.
Значит, майору ничто человеческое не чуждо, если он с удовольствием хвастается встречей с верховным. Ну еще бы, если бы я встретился с главой государства, и разговаривал с ним, то тоже старался бы упоминать об этом случае эдак ненароком.
– И как же вы выкрутились?
– - Я ответил ему, что он тоже не носит звезду героя, хотя действительно заслужил ее, в отличие от меня.
– - Ну да, - мелькнула у меня мысль, - сам придумал новую награду, и сам же получил звезду под номером один.
– Однако говорить это кому бы то ни было, даже Куликову, я конечно не стал. Впрочем, если сравнивать с Брежневым, то это действительно образец скромности.
– - На это он ответил мне, - продолжал майор, - что мои доводы неправильны. Буквально товарищ Сталин сказал следующее: То, что нам предлагает товарищ, Соколов, нашим инженерам часто сразу не понять и по достоинству не оценить. Ваша заслуга в том, что вы убеждаете их в необходимости вносимых изменений. Вы уже заработали себе непререкаемый авторитет по конструктивным вопросам, и должны пользоваться им, чтобы продавливать новые решения. Мало передать докладную записку руководству наркома вооружения и издать распоряжение. Нужно, чтобы конструкторы сами поняли необходимость этих новшеств. Так вот, за эту нужную работу мы вас и наградили. К тому же, это звание поможет еще больше повысить ваш авторитет перед оружейниками, и они охотнее будут прислушиваться к вашим словам.
Услышав, что майор неоднократно беседовал с самим верховным, Ландышева вся просто затрепетала от избытка чувств. Не спрашивая разрешения, она обратилась к Куликову со своими наивными вопросами.
– - А как он выглядит?
– - Скажу честно, на свои портреты совсем не похож. Лицо все в морщинах и оспинах. Носит старый серый китель, кое-где заштопанный.
– - А он действительно курит только трубку, как на картинах?
– Похоже, Ландышева настоящая фанатка Сталина.
– - Действительно трубку. Он набивает ее табаком из папирос, а иногда вставляет в нее раскуренную сигару.