На пятьдесят оттенков светлее
Шрифт:
«Лабутены»… только «Лабутены».
— Они в отделе электрических товаров, ряд номер восемь. — Ее голос колеблется и она краснеет… опять.
Я ее волную. Это греет мне душу. Значит не лесбиянка. Я улыбаюсь.
— Только после вас, — приглашаю ее жестом. Это дает мне шанс полюбоваться ее фантастической задницей. Она, действительно, — сладкая, вежливая и красивая по всем физическим параметрам. Я люблю покорность. Вопрос на миллион долларов: «она может быть покорной?» Она, наверное, ничего не знает о жизни, и о моем образе жизни, но я
— Вы в Портленде по делу? — спросила она, прерывая мои мысли. Своим высоким голосом она пытается притвориться, что ей безразлично. Это вызывает у меня желание рассмеяться, что очень необычно для меня. Женщины редко заставляют меня смеяться.
— Я посещал отдел сельского хозяйства Университета WSU, основанного в Ванкувере, — солгал я. «На самом деле, я здесь, чтобы увидеть вас, мисс Стил».
Она краснеет и я чувствую себя дерьмом.
— В настоящее время я финансирую там некоторые исследования в севообороте и почвоведении. — Это, по крайней мере, правда.
— Это все часть вашего плана накормить мир? — Ее губы складываются в полуулыбку.
— Что-то вроде того, — бормочу я.
Она что, смеется надо мной? О, я хотел бы положить конец этому, если так оно и есть. Но с чего начать? Может с ужина, вместо обычных интервью… это будет что-то новое; возможная перспектива на ужин.
Мы подходим к стяжкам, которые представлены в ассортименте. Пальцы рассеяно скользят по пакетам. Я мог бы просто пригласить ее на ужин. Как на свидание? Согласится ли она? Когда я глянул на нее, ее взгляд был прикован к свои сплетенным пальцам на руках. Она не может смотреть на меня… это обнадеживает. Я выбираю крупные стяжки. Они наиболее гибкие и в них могут разместиться две лодыжки, или два запястья.
— Эти подойдут, — шепчу я, и она краснеет, снова.
— Что-нибудь еще? — Она говорит это в спешке, либо хочет казаться внимательной, либо хочет, что бы я побыстрее отсюда ушел.
— Я бы хотел немного клейкой ленты.
— У вас косметический ремонт?
Я подавил смешок.
— Нет это не для ремонта.
Я не делал ничего подобного уже очень давно. Эта мысль заставила меня улыбнуться, у меня есть люди, которые этим занимаются.
— Сюда пожалуйста, — бормочет она. — Изолента в товарах для ремонта.
Ну, Грей не молчи. Вступи с ней в диалог.
— Вы давно здесь работаете?
Конечно, я уже знаю ответ. В отличие от других я запрашиваю информацию о людях. Она краснеет еще раз. О, Боже — эта девушка застенчива. Я падаю в ад. Она поворачивается и быстро идет к проходу с товарами для ремонта. Я следую за ней с нетерпением, как чертовски самодовольный юнец.
— Четыре года, — бормочет она, подходя к изолентам. Она наклоняется и берет два рулона, каждый разной ширины.
— Я возьму вот эту, — говорю я. Чем шире лента, тем более надежнее кляп. Когда она передает ленту мне, кончики наших пальцев на мгновения соприкасаются. Это
Черт!
Она бледнеет.
— Что-нибудь еще? — Ее голос мягкий и хриплый.
Боже, у меня такое же влияние на нее, что и у нее на меня. Может быть.
— Немного веревки, я думаю.
— Сюда, пожалуйста.
Она быстро идет по проходу, давая мне еще одну возможность оценить ее прекрасную задницу.
— Какую именно веревку? У нас есть синтетические и натуральные волокна… шпагат… шнуры…
Вот, дерьмо — стоп. Внутри меня раздается стон, я пытаюсь прогнать ее образ; подвешенной к потолку в моей игровой комнате.
— Отрежьте мне, пожалуйста, пять метров из естественного волокна.
«Это очень грубо и сильно натирает, но если вы будете сопротивляться мне… мой выбор — веревка».
Ее руки трясутся, но она все же отмеряет пять метров. Вытащив нож из своего правого кармана, она быстрым движением отрезает веревку, сматывает ее аккуратно и завязывает узлом. Впечатляет.
— Вы были в скаутском лагере?
— Нет, военно-полевые игры — это не мое, мистер Грей.
— А что же вам нравиться, Анастейша? — Я ловлю ее взгляд, и ее зрачки расширяются. Да!
— Книги, — шепчет она.
— Какие именно книги?
— Ой, вы знаете. Обычные. Классика. Британская литература, в основном.
Британская литература? Бронте и Остин, я уверен. Все, типа, — романтические сердечки и цветы. Черт. Это не очень хорошо.
— Что-нибудь еще нужно?
— Я не знаю. Что еще вы могли бы порекомендовать? — Я хочу увидеть ее реакцию.
— Вы собираетесь что-то мастерить? — спрашивает она удивленно.
Я хочу громко рассмеяться. «Ох, детка, «сделай сам» — это не мое». Я киваю, задыхаясь от веселья. Ее глаза бегло скользят по моему телу и я напрягаюсь. Она проверяет меня! Черт.
— Спецодежда, — выпаливает она.
Это самая неожиданная вещь, которую я услышал из ее сладкого, умного рта, кроме, разве что, вопроса — «Вы гей?».
— Чтобы не испачкать вашу одежду. — Она показывает на мои джинсы, смущенно краснея.
— Я всегда могу их снять.
— Эм. — Она краснеет и смотрит в пол.
— Я возьму комбинезон. А то, не дай бог, одежду испорчу, — говорю я, чтобы вывести ее из неловкого положения. Не говоря ни слова, она поворачивается и идет по проходу, и я снова следую за ней.
— Вам нужно что-нибудь еще? — Говорит она, затаив дыхание, протянув мне пару синих комбинезонов. Она огорчена, глаза по-прежнему опущены, лицо покраснело. Христос, что она делает со мной.
— Как продвигается ваша статья? — Спрашиваю я, в надежде, что она немного расслабится.
Она смотрит на меня и одаряет короткой, легкой улыбкой. Наконец-то.
— Я не пишу ее. Это Кетрин. Мисс Кавана. Моя соседка. Это она писатель. И она очень рада написать статью. Она редактор журнала, и была очень разочарована, что не смогла взять у вас интервью лично.