На ратных дорогах
Шрифт:
297-й полк с НП не виден. Мы с военкомом решили сами выехать в Баксан. Отправились машиной. От Фриденталя до Баксана по прямой 4 километра. Но по прямой в горах только птицы летают. Человеку обычно надо пройти по меньшей мере вдвое, а автомашине нашей предстояло сделать крюк километров в пятнадцать.
Только к вечеру добрались до одной из рот 297-го полка.
— Скажите, — спросил я командира роты, — можно проскочить в Баксан на машине?
— Никак нет. Дорога идет лощиной, а высоты справа и слева от нее занимают немцы.
Кальченко развернул карту:
— А вот этот мостик на дороге исправен?
— Мостик-то исправен, да ехать там очень
— Ну как, может, рискнем, Василий Леонтьевич? Сейчас затишье, немцы готовятся ужинать.
Вместо ответа я открыл дверцу нашей старой «эмки».
Немцы опомнились и открыли беспорядочную стрельбу, когда мы уже подъехали к огородам Баксана.
Майор Панарин, извещенный командиром роты, ждал нас на окраине деревни. Из его доклада мы узнали, что полк успешно отбил три атаки противника, уничтожив при этом пять танков. Третья атака была особенно сильной. 2-му батальону пришлось отойти на окраину Бак-сана. Потери подсчитываются, кажется, они значительны.
Кальченко начал расспрашивать об отличившихся бойцах и командирах. Панарин особенно тепло отозвался о снайперах 2-го батальона пограничниках А. Климове и П. Лебедеве. Они за день уничтожили более двадцати фашистов.
На огородах у походных кухонь, где повара раздавали обед, собрались солдаты. Нас узнали. Многим не терпелось похвалиться успехами, высказать свои чувства:
— Здорово мы фашистам всыпали!
— У них кишка тонка против пограничников!
— Думали нас самолетами да танками напугать!
— Молодцы! Хорошо деретесь! — похвалил солдат Кальченко. — А завтра выдержите?
— Завтра, как сегодня. Отобьемся…
В штабе собрались Панарин, военком полка Молоснов и начальник штаба Лебеденко. Их интересовало, как прошел день в других наших частях и каково положение на всем фронте в Крыму.
Осторожно, не подчеркивая трудности, я ознакомил их с обстановкой и предупредил:
— Связи с армией нет. Боюсь, что и соседи не подойдут. Симферополь занят, и противник рвется к Алуште. Сегодня посылаю еще одного офицера в штаб армии. А вам завтра нужно держаться до вечера. С наступлением темноты, если из дивизии не будет другого распоряжения, начнете отход к морю. Одновременно станут отходить и остальные полки. Двигаться будете по горным дорогам, самостоятельно. Маршрут ваш через Ускут и Алушту. Основное направление — Севастополь.
Обнявшись на прощание с Панариным, Молосновым и Лебеденко, мы тронулись в обратный путь.
К себе вернулись поздно. На КП дивизии собрались командиры полков, Изугенев.
Пригласили офицеров штаба. Я подвел итоги дня. Потом сказал, что связи с армией нет, соседей справа и слева не будет, с продовольствием туго, транспорта совсем мало. Из-за этого раненых пришлось оставить в партизанском госпитале.
— Положение серьезное, — подчеркнул я — Но стоять мы обязаны, ибо есть еще боеприпасы, а значит, не имеем права отступать. Сейчас посылаю нарочного к командарму. Если завтра до вечера не получим указаний, начнем отход по направлению к Алуште и далее на Севастополь. Маршрут такой: дорога и тропы на Койпаут, Бураган и далее на Алушту. 294-й полк идет в первом эшелоне. 262-му полку и минометному дивизиону следовать за ним, обеспечивая отход дивизии. 297-й полк направляется самостоятельным путем. Штаб дивизии пойдет на Кизыл-Кобу, село Демерджи, чтобы связаться с частями Особой Приморской армии и обеспечить вам выход из гор. Связь осуществлять посыльными.
Когда командиры разошлись, я вызвал дивизионного инженера капитана Арпстархова и вручил ему пакет.
— Возьмите верховую лошадь и выезжайте на Ускут. Там должен быть штаб армии. Вручите пакет лично командующему. На словах доложите, что я прошу дать приказ по радио. Если завтра до шестнадцати часов приказа не поступит, то дивизия начнет отход на Алушту. После доклада командарму возвращайтесь…
Радист пытался связаться с армией всю ночь и весь следующий день. Но все напрасно — штаб армии молчал.
Утром, с одиннадцати часов, противник начал наступать. То один, то другой командир полка докладывал о положении дел. К 14 часам атаки были отбиты. Наступило затишье. Части приводили себя в порядок. Пулеметчики, артиллеристы и минометчики сменили огневые позиции.
Аристархов не вернулся. Предупредив командиров полков, штаб дивизии снялся с места и на автомашинах направился в Кизыл-Кобу, где находился наш второй эшелон.
Дорога от Тау-Тапчика к югу, в сторону Алушты, шла через горы. Каждый километр здесь давался машинам все трудней и трудней. Главная Крымская гряда сравнительно невысока, но склоны ее, размытые водой, изъеденные ложбинами, многочисленными воронками и провальными впадинами, были трудны для движения. Часто мы выходили из машин и поддерживали их, пока они, переваливаясь, преодолевали разнообразные встречавшиеся на пути препятствия.
Вечером колонна миновала домик лесника и остановилась над крутым обрывом. Дальше ехать нельзя. Спуститься машины еще, может быть, и смогли бы, но преодолеть противоположный крутой подъем не в их силах. Пришлось машины уничтожить.
Начался ливень. Наступила полная темнота. Мы вернулись в домик лесника. Комендантская рота кое-как разместилась в сарае, под навесом. Решено было здесь задержаться, подождать подхода полков.
Около полуночи разведка донесла, что в лощину, по которой только недавно мы чуть ли не на руках перетаскивали машины, спустились танкетки противника. Сообщение, что и говорить, тревожное. Полки должны отходить через эту лощину и могут угодить на засаду.
Ко мне подошел комиссар штаба дивизии батальонный комиссар Костенко:
— Если разрешите, товарищ полковник, мы с тремя пограничниками спугнем немцев. Только гранат побольше возьмем.
Вместе с Костенко пошли ефрейтор А. Бобров, солдаты С. Соломонов и Г. Шахматов, Примерно через час донесся усиленный горным эхом грохот разрывов, дробь пулеметной стрельбы. Затем все стихло. А еще минут через сорок группа смельчаков вернулась. Костенко рассказал:
— К ложбине доехали верхом. Когда показались огни костра, спешились, стали осторожно подкрадываться. Около десяти танкеток стояло полукругом, а посредине горел огромный костер. Немцы были беспечны, некоторые играли на губных гармошках. Мы подобрались поближе и разом швырнули в фашистов гранаты. «Самодеятельность» у костра мигом прекратилась. Уцелевшие фашисты бросились к машинам, завели их и, беспорядочно строча из пулеметов, пустились наутек…
* * *
Еще не рассвело, когда мы покинули гостеприимный кров. Дождь продолжал лить и сразу вымочил нас до нитки.
По нашим расчетам, слева от домика должен быть спуск. Однако куда ни сунемся — везде только крутой обрыв. Начали искать по сторонам, пробовали определить высоту его — длинные шесты дна не доставали.
Пришлось ждать рассвета, но и он не облегчил положения. Спустился такой густой туман, что на расстоянии пяти шагов нельзя было разглядеть человека. Приближался полдень, а мы все на месте. Ждать надоело, да и опасно.