На разных языках
Шрифт:
За полдником я недосчиталась одной тарелки. Стульев тоже было только восемь.
– Клаус придет? – спросила я у хозяйки.
– Да.
Значит, в списке гостей нет меня.
Для этих людей меня просто не существует. Это еще хуже, чем экзистенциальный кризис: когда ты точно знаешь, что ты есть, но другие постоянно заставляют тебя в этом сомневаться.
Нильс умеет кричать
«Гольф» Нильса глох уже второй раз.
– Ты действительно хочешь, чтобы я отвезла тебя домой?
– Кейт, у тебя же есть права –
Я повернула ключ зажигания.
– Я давно не водила.
– Ну и что, у тебя же есть права!
– Да… Но практики было немного.
Я решила не рассказывать, что обычно в России сначала получают права, а потом учатся водить.
– Если научилась один раз, уже не забудешь. Так что поехали.
Два раза меня отправляли с экзамена, хотя теорию сдала сразу. На третью попытку экзаменатор выпустил в меня весь пар от первых трех соискателей «Была бы моя воля, выгнал бы вас всех к чертовой матери!» Я оправдывалась, что права нужны за границу – для корочки. Мужичок, закрутив ус, произнес: «Ну, немцев-то подави, подави, им полезно!» и вывел «зачтено» в экзаменационный лист. В тот вечер мы обмывали права. Кто-то орал во все горло: «Катька, я теперь вообще не буду через дорогу переходить!»
Нильс так легкомысленно отнесся к моим предупреждениям, потому что в Европе (не только в Дании) процедура получения водительского удостоверения дорогостояща и утомительна. За один час вождения иностранцы платят порядка 25—50 евро, и пока не научатся ездить (хорошо ездить), права им никто не даст! Даже по великому знакомству. Нильс с упоением рассказывал, как в Дании водители уважают друг друга и как просто здесь ездить. Не то что, например, в Испании, где в багажник его датского соседа, остановившегося на желтом светофоре, втреснулись 20 машин. Датчане предельно осторожны на дорогах, потому что ремонтировать свои автомобили стоит здесь – и это не выдумка – порой скандинавского месячного заработка…
Наконец-то вырулила из ворот. И, кажется, благополучно. Ну, Нильс, прокачу тебя с ветерком!
– Что? – он странно поглядывал на мой свитер с дырочками и краснел. Я заранее продумывала алгоритм действий, если он положит руку мне на коленку.
– Получается, говорю! – я была в восторге.
Мы ехали по узкой проселочной дороге вдоль леса.
– Теперь сюда сверни!
Меня удивила доверчивость, с которой Нильс сел со мной за руль. Он даже не боится за старый «фольксваген», который здесь стоит в два раза дороже, чем во всех нормальных странах? Вот что значит – датская вера в систему.
– Теперь сюда.
– Понятно.
– Третью переключай.
– Ок.
Я развила скорость до девяноста. После четырех вечера на дорогах практически нет машин, а после семи – и вовсе. Типично датская особенность. Сейчас шестнадцать тридцать. Небо намекало на ночь. Проезжая мимо соседней деревни, я не увидела на улице ни души. В России в это время все только начинается… Мои философские раздумья прервал Нильс:
– Кейт, что ты делаешь! Поворачивай! Скорость сбавь, говорю! Скорость! Ру-уль!
В тот вечер я поняла, что Нильс умеет кричать. Красные придорожные столбики отскакивали из-под колес, как дрова из-под топора дровосека. Он дернул ручник – машина остановилась посреди кустов, поддев странный зеленый ящик. Хозяин пулей вылетел из «фольксвагена» – я приходила в себя.
– Вон из машины! – думает, он один испугался?
Зеленый ящик оказался электрогенератором с кучей проводов внутри… Он проверил, все ли в порядке, прыгнул за руль, и мы, озираясь по сторонам, уехали.
– Нильс, ты сердишься на меня?
Он не улыбался.
– Не сержусь, но про машину забудь.
Утром хозяин первый сказал мне «Привет!» – я заметила, он не мог смотреть на меня без улыбки: «Ну что, продолжим уроки? Машина Хэлены еще цела!» Я сама предложила оставить мою зарплату на ремонт «гольфа». Он обещал подумать, чем только добавил головной боли.
Журналист
Когда я зашла в свой датский класс, он напомнил мне начальную школу много лет назад. «Дети» чинно сидели, положив перед собой тетради, учебники и пенал. Датская учительница Дитта возбужденно тараторила на своем языке. Карина перевела, что к нам придет журналист из издания Jydske Vestkysten (ежедневная «районная» газета с заголовками «Пора урожая», «В городе объединяются два магазина», «Жертвам ограбления вернули похищенное»). «И еще, – умоляюще добавила она, – скажите, пожалуйста, что-нибудь хорошее о школе».
Я ожидала увидеть черного от сигарет мужичка с камерой на худеньких плечах, для которого слово «журналистика» давно уже стала синонимом рутины. В класс зашел довольно свежий мужчина средних лет. Массивный «Олимпус» казался миниатюрным на фоне его живота. Репортер выглядел счастливым и бодрым. Он отвесил классу поклон и уселся на Лилино место у двери.
«Итак, начнем урок!» – сегодня на Дитте был черно-белый полосатый шарф и такие же гетры, надетые под мокасины. «Если ей к спине приделать пропеллер, то получится что-то среднее между Карлсоном и Винни-Пухом», – прошептал Паша. Я нагнулась под парту, чтобы скрыть приступы смеха. Соседка Ира тоже делала вид, что ищет что-то под столом.
«Всем привет!» – дверь с грохотом растворилась, явив классу Лилю. Подруга с недоумением уставилась на свое непустующее, место. В следующий момент она уже подлетела к журналисту и хлопнула его по плечу: «Ты новенький? Ну ладно, сиди! Но на будущее – это мое место!» – и, улыбнувшись ему своей самой ослепительной улыбкой, уселась на соседний стул. Представитель местной прессы в оцепенении, как реагировать на этакое дружелюбие (в Дании даже закадачные друзья друг с другом так не здороваются), глупо улыбался. Держаться нету больше сил. Мы с Ирой, Паша и еще полкласса зашлись в истерике. Дитта раздумывала, бежать ей отсюда или присоединиться к общему веселью.