На реках Вавилонских
Шрифт:
«Проклятый город Кишинев»…
Материалы назначенного расследования свидетельствовали: «По собранным по участкам сведениям, более или менее повреждено 639 домов, в 296 выбиты стекла. Кроме того, повреждены 93 магазина, 318 лавок и 45 питейных заведений, а стекла выбиты в 116 лавках. Таким образом, всех поврежденных помещений 1507. Всех раненых 526. Убитых всего найдено 32. Кроме того, в больницах умерло 11 человек из раненых».
Убитых похоронили, закрыв черными покрывалами. Возобновили торговлю магазины и лавочки. Заколотили досками дверные проемы, вставили стекла. Губернатора фон Раабена отстранили от должности; торжественно встретили нового, князя Сергея Дмитриевича Урусова, слывшего либералом. Он ходил по городу без охраны, знакомился с местными
Душно пахла акация. Сидя в послеобеденный час у раскрытых окон, распаренные обывательницы с ленивым любопытством провожали глазами редкую фигуру прохожего, ели дульчецы и запивали холодной водой.
Век-волкодав показал зубы.
Михаил Людвигович подал рапорт в Министерство образования с просьбой перевести его из Кишинева в иную местность по личным причинам.
В начале августа поступило официальное письменное подтверждение: перемещен в город Бердянск Таврической губернии, преподавателем словесности и древних языков в мужской гимназии.
«Маленький порт и курорт у Азовского моря, – писал о Бердянске мемуарист, проведший здесь детские годы. – Днем – солнце, много солнца. Вечером – ласкающая теплынь. Кругом – сады».
Не скупилась на похвальные слова и газета «Крым»: «Жизнь в Бердянске значительно дешевле, чем на всех других курортах. Сам город, расположенный на берегу моря и утопающий в зелени, с образцовой распланировкой, хорошими мостовыми и тротуарами, производит чарующее впечатление. В центре города – роскошный сквер, где ежедневно играет оркестр военной музыки; два театра, два клуба; часто устраиваются танцевальные вечера, концерты и спектакли. На море роскошное катанье на лодках».
5
Река Большой Кемчук
За Уралом мелькнул серый каменный обелиск, поставленный у полотна дороги – граница Европы и Азии. Стоя часами у дрожащего окна, Зиночка смотрела, как тянутся мимо поезда бесконечные леса, изредка прерываемые темными деревеньками и редкими станциями. Челябинск, Томск, Красноярск. В Ачинске пересадка. Поезд, набрав скорость, умчался назад, в Петербург, в так и не случившуюся нарядную столичную жизнь. Аркадий грузил саквояжи и картонки со шляпами, хлопотал, боком пробираясь по узкому коридору, нес кулек станционных пирожков, выпирающих сквозь промасленную бумагу, шумно объяснялся с проводниками, заказывал чай, а Зиночка куталась в мех и никак не решалась переступить порог купе, словно именно это был последний шаг, отрывающий ее от юных надежд. Сыпля искрами, маленький паровозик дотащил их до станции Покровка. В станционной гостинице, как, со смелым допущением, можно было назвать большую нечистую избу, смыли угольную пыль. До места назначения им предстояло добираться по Сибирскому тракту на санях. «Как декабристка», – подумала про себя Зиночка, но вслух не произнесла ни слова. Не только мужу, себе не признавалась она, что совсем не так представляла свое свадебное путешествие.
Проехав пятнадцать верст по накатанной дороге, они остановились. Аркадий выпрыгнул из саней и подошел к замерзшей реке. На другом берегу, высоком, обледенелом, лежало село, где им предстояло начинать самостоятельную жизнь.
– Ты знаешь, Зиночка, – закричал Аркадий жене, – говорят, летом от берега до берега здесь бывает сажен пятьдесят. Можно плавать на лодках и даже небольших судах. Но лед сойдет только в мае.
Зиночка уткнула нос в муфточку, чтобы приглушить всхлип.
Приехав в октябре 1903 года в Петербург, Зина столкнулась с обстоятельством, о котором до сих пор не подозревала. Отец ее жениха, Николай Алексеевич Нелюбов, статский советник, заведующий Математическим отделением Первого Российского общества страхования, пребывал с сыном в натянутых отношениях. С детства он определил младшего отпрыска в неудачники. Не оправдывал Аркадий родительских надежд: не давалась ему математика. Словно наперекор отцу, тянуло мальчика к естественным наукам. Вечерами, спрятавшись со свечкой от взрослых, он поглощал Брема, летом собирал гербарии и накалывал булавочками бабочек-капустниц, которых ловил желтым марлевым сачком в отцовском парке, – вместо того, чтобы решать задачки. Бестолочь, – посчитал отец и принял суровые меры.
Приют принца Ольденбургского был основан «почившим в Бозе принцем Петром Григорьевичем с целью воспитания и образования детей обоего пола, преимущественно – сирот». У многих воспитанников приюта, однако, были родители: «дворяне, чиновники и даже принадлежащие к высшему кругу общества, которые отправляют в Приют своих детей единственно потому, что последние, вследствие дурного надзора, воспитания и других неблагоприятных условий, вышли неудачниками». Однако даже опытные преподаватели почтенного учебного заведения интерес к математике у мальчика пробудить не смогли. Аркадий поступил в Лесной институт. Отец отказал в поддержке. Упорство у обоих Нелюбовых было закоренелое, наследственное.
Все годы учебы Аркадий прожил в общежитии, хотя, по институтским правилам, студентам «министр Государственных имуществ дозволяет жить у родственников».
Брачным выбором сына Николай Алексеевич тоже оказался весьма недоволен: прочил ему иную жену, не гомельскую мещанку. Заявление о неимении препятствий к вступлению Аркадия Нелюбова в брак подписал, не поднимая на сына глаз. Появившись в церкви на венчание, Нелюбов-старший постоял у входа, и, не представившись новым родственникам, уехал. Свадьбу, довольно скромную, своим присутствием не почтил.
От села Большой Кемчук Ачинского округа Енисейской губернии, куда Аркадия назначили помощником лесничего, до участковой лечебницы – 70 верст. До волостного правления – 54 версты.
Вечерами Аркадий сидел за подготовкой «рассуждения». Научную работу необходимо было представить для получения звания перворазрядного лесовода, с которым можно претендовать на перевод в теплые края. Нелюбова как раз ничего из Енисейской губернии не гнало, но не мог он не видеть, что Зиночкиного великодушия надолго не хватит. Ее натянутый тон только беременностью не объяснить, да, по правде говоря, мыслимо ли красавицу с белым лбом шляхтенки запереть в Богом забытом сибирском селе?
Из подготовительных записей А. Н. Нелюбова к рассуждению «Материалы по изучению климата и природы Ачинского округа в долине реки Кемчук Большой».
Общая часть.
Округ занимает срединное положение внутри Сибири. Значительная часть района не освоена человеком и занята лесами. Полезных ископаемых до сих пор не найдено, только в долинах вытекающих из Большого Кемчука речек обнаруживаются признаки золота.
Главные и второстепенные древесные породы.
На равнине – пихта с примесью ели, кедра и лиственницы.
На холмах – примесь сосны.
В горной тайге – то же самое, но чаще встречается кедр. Иногда – чистые кедровые насаждения.
Лиственные леса – осина и береза с примесью ольхи и ивы.
В подлеске находим рябину и черемуху; из кустарников – черную и красную смородину, таволгу, жимолость, боярышник, шиповник. Много клюквы, малины, земляники, брусники, черники и костяники.
Фенологический дневник (март 1903 – июль 1904 года).
Проталины на склонах гор, обращенных к югу, – 9 марта.
Прилет галок – 11 марта.
Прилет скворцов – 19 марта.
Первый дождь – 19 марта.
Затоковали тетерева – 20 марта.
Прилет гусей, журавлей и чаек – 13 апреля.
Зацвели подснежники – 20 апреля.
Заквакали лягушки – 26 апреля.
Зацвела верба на низменных местах, зазеленели береза и лиственница – 27 апреля.
Зацвела береза – 29 апреля.
Зацвели лютики – 30 апреля.
Вскрылся Большой Кемчук – 2 мая.
Закуковала кукушка – 10 мая.
Затоковали бекасы – 11 мая.
Зазеленела черемуха – 12 мая.
Поспела малина – 15 июля.
Поспела земляника – 20 июля».