На росстанях
Шрифт:
— Ну что ж, прежде всего хочу познакомиться с вами, — сказал он, садясь за стол.
Во время первого знакомства с учениками незаменимую помощь оказывал учителю классный журнал с ученическими списками на каждый месяц. По этим спискам учителя ежедневно проверяли наличие учеников и степень аккуратности посещения школы.
Лобанович по списку читал фамилии учеников третьей группы. Если ученик отсутствовал, учитель ставил пометку "нб", что означало "не был". В этот день таких оказалось большинство. Если же ученик оказывался на месте, то, услыхав свою фамилию, он вставал и говорил: "Я!" Учитель всматривался в него, чтобы лучше запомнить, затем коротко расспрашивал, сколько ему лет, которую зиму ходит в школу, сколько времени учился в той или иной группе, чем занимается дома, какой
— Почему же не перевел тебя прежний учитель? — спросил Лобанович.
— Я неаккуратно посещал школу и много пропустил занятий.
— А почему пропустил? Почему неаккуратно ходил в школу?
Минич объяснил, что он единственный работник в доме. Отца у него нет, мать долгое время болела, и ему приходилось заниматься разными домашними делами. Теперь у него есть свободное время и можно целиком отдаться учению.
Лобановичу стало жалко этого нескладного, застенчивого и, видимо, способного хлопца. В тоне его просьбы звучала боль человеческой души.
— Ну хорошо, Минич, переведу тебя в третий класс. Будешь стараться, я помогу тебе. А дальше увидим.
Счастливый Минич сел и с видом победителя взглянул на своих товарищей.
Учитель вычеркнул фамилию Минича из списка второй группы и записал его в третью.
Знакомство с учениками и разговоры с ними заняли добрый час времени, после чего был объявлен перерыв.
В первый день Лобанович окончил занятия значительно раньше, чем полагалось. Этот день показал, что учителя ждет большая, напряженная работа, — ведь его ученики много учебных дней потеряли зря и школьную программу усвоили слабо. Но это не путало учителя, настроение его оставалось хорошим, бодрым. То обстоятельство, что он будет иметь дело только с двумя группами, а не с четырьмя, как прежде, поддерживало веру в успех и укрепляло стремление целиком отдаться работе.
За недолгое время своего пребывания на новом месте Лобанович успел довольно хорошо осмотреться, и ему начинало нравиться здесь. Он полюбил и школу и учеников. Теперь и само село Верхань и его окрестности, казалось, выглядели значительно веселее и уютнее.
Лобанович вышел на крыльцо школы. Возле волостного правления стояло несколько подвод. Временами в здание волости преходили люди, видимо по каким-то своим делам. Лобанович вспомнил недавний визит к писарю Василькевичу и оказанный учителю негостеприимный прием. Захотелось побродить где-нибудь в окрестностях села, побыть наедине с самим собой. Но уже вечерело и всюду было много снега. Он отложил прогулку до более удобного времени. Весь вечер он сидел дома, зарывшись в школьные дела.
Бабка Параска относилась к новому хозяину с ласковостью родной матери. Несколько раз заходила она к Лобановичу. Ей приятно было сообщить, как отнеслись к нему ученики, что говорили они об учителе. А затем бабка надумала угостить его особенным ужином. Она начистила чугунок картошки. Когда картошка сварилась, бабка истолкла ее, добавила к ней пшеничной муки и пару яичек. Из этой смеси она делала пирожки и поджаривала их на сковородке. Таких пирожков учителю никогда не приходилось пробовать, он ел их с большой охотой и хвалил кулинарные способности бабки Параски. Бабка вся цвела от удовольствия.
VI
Среди разных забот деревенского учителя, приехавшего в новую школу, немалое место занимал вопрос об отношениях с местной сельской так называемой интеллигенцией. Из опыта прошлых лет, из непосредственного общения с нею Лобанович знал ей цену и не видел в ней ничего привлекательного. Карты, пьяные вечеринки, сплетни, разговоры о женитьбе и разные тайные покушения на холостого человека, имеющие целью сделать его женатым, — все это известная и уже старая для Лобановича история. Посещение писаря Василькевича еще уменьшило в учителе охоту к дальнейшим визитам. Но обойтись без них очень трудно. Ломать установившиеся традиции, особенно в такое время, когда многие учителя зарекомендовали себя людьми с опасным, крамольным образом мыслей, нельзя без риска приобрести славу отщепенца и человека подозрительного.
В селе самой видной фигурой был поп. Обходить его не совсем удобно, тем более что учитель побывал уже у писаря. Это стало известно поповской фамилии, и окольными путями до Лобановича доходили вести, что в поповском доме ждут встречи с новым учителем. Вот почему хочешь не хочешь, а к попу заявиться надо.
В ближайший субботний вечер, после церковной службы, Лобанович направился в противоположный конец села, где среди просторного двора, с огородом и садом, стоял большой и довольно красивый дом здешнего священника Владимира Малевича. Перед домом возвышалось широкое крытое крыльцо с точеными круглыми столбами. Влево от него шла веранда. Здесь в теплые весенние и летние дни совершал свои трапезы отец Владимир. Вся его усадьба напоминала усадьбу землевладельца средней руки. Рассмотреть ее более подробно и оценить так, как она того заслуживала, мешали вечерние сумерки и снег, покрывавший толстым пластом крышу дома и хозяйственные постройки. Сквозь щели закрытых ставней пробивался яркий свет. Лобанович взошел на высокое крыльцо и постучал в дверь. Спустя некоторое время послышались легкие шаги, затем женский голос за дверью спросил:
— Кто там?
— Новый учитель. Я с визитом к батюшке.
Дверь открылась. Молодая, высокая, ладная женщина посторонилась, пропустила учителя и, приветливо улыбнувшись, сказала:
— Заходите.
Лобанович с недоумением взглянул на женщину. Кто она? Попова дочь или служанка? С потолка передней свисала лампа, на стенах виднелись вешалки, а на них полно женского и мужского платья, муфт и шапок.
— Я, кажется, не вовремя пришел? — растерянно проговорил Лобанович.
— Ничего, ничего, — сказала женщина, — снимайте пальто.
Она взяла из рук Лобановича пальто и втиснула его среди одежды, уже висевшей на вешалке.
Молодая женщина оказалась экономкой отца Владимира, и не только экономкой: отец Владимир был не в ладах со старой, толстой, вроде копны сена, матушкой, но все они жили вместе, распределив между собой домашние обязанности и функции.
Пока Лобанович приводил себя в порядок, экономка успела доложить о его приходе. Учитель неловко переступил порог и смущенно остановился: в столовой за длинным столом сидело человек двадцать незнакомых людей разного пола и возраста. Но Лобановичу не дали времени осмотреться. Перед его глазами смутно промелькнули только две фигуры — дебелого бородатого отца Владимира и писаря Василькевича. Растерянный визитер больше ничего не увидел — к нему живо подбежал старший сын отца Владимира, Виктор, низкорослый, коренастый парень лет двадцати. Как самого лучшего друга, которого он не видел долгие годы, Виктор крепко обнял за шею нового гостя и начал его целовать. А в это время возле них уже появилась переросшая девичий век сестра Виктора Дуня. Она оттолкнула Виктора и тоже начала бурно выражать свои чувства, а затем взяла учителя под руку и повела знакомить с гостями. При этом она говорила:
— У нас попросту, по-приятельски.
— Сюда, сюда веди его! — скомандовал отец Владимир.
Лобанович подошел к нему. И не успел открыть рта, как батюшка, покачнувшись, широко развел руки, обнял гостя и прилип к нему мягкими, волосатыми губами, целуясь с ним, как на пасху. От отца Владимира несло водкой, как из винного погреба. Обойти гостей отец Владимир учителю не дал.
— Садись тут, — указал он Лобановичу место возле себя и добавил, обращаясь к гостям: — Обнюхаетесь с ним потом.