На рубеже веков. Дневник ректора
Шрифт:
Стригся у татарина Игоря в парикмахерской на Ломоносовском. Я писал о нем раньше и писал о его удивительной для меня страсти к литературе. Я поражаюсь этим парнем, сколько он уже прочел, всерьез готовясь к поступлению в институт. Начал расспрашивать меня во время стрижки о «Повелителе мух». Я тут же вспомнил, что на недавнем госэкзамене переводчиков по английской словесности наша пятикурсница завалилась на том, что не читала этого романа. А им за пять лет надо было прочесть и рассказать всего тринадцать основных произведений английской современной литературы.
7 апреля, пятница. Вчера вечером отодвинул дверцы книжного шкафа в коридоре — и просто ахнул, сколько у меня прекрасных, непрочитанных или полузабытых книг. С любовью их перебирал и тут же вгрызся в Пруста, в
Тем не менее вечером влез в четвертую серию фильма о Ельцине. Больше всего меня раздражает сытое и самонадеянное лицо «молодого реформатора» Гайдара. Но и в них во всех: в Немцове, в Гайдаре, в Чубайсе — столько ненавистной правоты. Сколько же лет собираются они сидеть в первом ряду партера, управляя народом. Много показывали Чечни и путча, в том числе и расстрел Белого дома. По-прежнему здесь очень много неясного, большинство выступающих врут и история никогда не узнает правды, потому что она очень ничтожна, ирреальна и мелка для настоящей истории. Не верю я в любовь Ельцина к демократии, это властность кулака, чтобы его кулачиха ходила в трусиках по Парижу, которых ни у кого из деревенских баб больше нет. Никто никогда не поверит в эти истинные мелкие причины. Была пролита кровь, и расстрелян парламент из-за мельчайших личных побуждений. Из-за шелкового белья жен и любовниц, из-за дурацких буржуазных вилл во Флориде, из-за нелепых кирпичных «замков» в Подмосковье. Немцов рассказывает, как в самолете из Чечни они пили — не забыл — водку «Юрий Долгорукий».
На работе занимался открытием буфета в общежитии, потом ходил в детский театр «Волшебная лампа» на спектакль по «Капитанской дочке». Это на Сретенском бульваре. Маленький зал на 50 мест. Работают молодые актеры и куклы. Произвело это все на меня неизгладимое впечатление. Я никогда и не думал, что можно так в театре показать метель, встречу Гринева и Пугачева и многое прочего. Что, казалось бы лишь достояние прозы. Спектакль этот делал Владимир Штейн и художник Марина Грибанова. Сам Владимир Штейн в кресле-каталке, не ходит. Видимо — это семья. Очень трогательно художница вывозит на довольно неуютной каталке в зал своего мужа.
Гринева, и молодого и старого, играет прелестный молодой — ему лишь 26 лет — актер Аркадий Капатов. Здесь надо играть и с куклами, и выходить, как непосредственный актер. Как сказал режиссер, мальчик этот из актерской семьи, заканчивал горьковское театральное училище. Самый незабываемый образ спектакля — это Белогорская крепость. Она представлена в образе молодой женщины-актрисы со шляпой в виде пушки и с коромыслом, на котором как бы подвешены солдаты-инвалиды. Это надо увидеть. Во время метели «крепость» закрывается кисейным платком, а когда приходит Пугачев, накрывается черной шалью. Здесь также много всяких «добавок», например, переписка Вольтера и Екатерины. Конечно, для того чтобы адекватно воспринимать все аллюзии, надо много знать, почти все об этой эпохе, и тогда все и поймешь, а этим дети не располагают, но кто знает, в каком именно месте спектакля для ребенка может произойти «зацепление». Где с восторгом сойдется свое и предложенное художником? Каким образом развивался в этом возрасте я сам? А экскурсия в третьем или в четвертом классе в Третьяковку, которую проводила мать Марика Раца? И ребенку, и взрослому надо все говорить без поблажек, по возможности объясняя все, что только можно.
Смотреть спектакль я стал с большим предубеждением, потому что не люблю спектаклей к датам, а ушел горячим поклонником и этой работы, и театра. Мне показалось, что напрасно вставили только письмо Пушкина, кажется, к Пущину о русском бунте и стихи Самойлова из его Пушкинского цикла. И то, и другое запоминается, но осмысляется, верно, только зрелым человеком в определенном контексте. Здесь мне показался некий протестующий национальный нажим.
Я уже чувствую, какая ожесточенная схватка намечается у нас в комиссии и по театру, и по литературе. Любовь Михайловна, наш новый секретарь, имеет на все свою точку зрения, и довольно тенденциозную. Она уже не согласилась со мной относительно скуки на калягинском спектакле «Лица», вспомнив лишь деталь оформления — пенсне. Я в ответ сказал, что меня тошнит, когда каждый театр ставит Чехова. И уверен, ставят не из чистой любви к нему, а из лености что-либо читать, из стремления «дополнить» конкурента», из мелкоинтеллигенского видения.
8 апреля, суббота. Поездка во Владимир, мимо Юрьевца и Лакинска. Когда ехали через Манежную площадь, Федя — он внимательный телезритель — вдруг рассказал мне один из фрагментов передачи о Ельцине, вернее, деталь. Мы с ним довольно много до этого говорили о Манеже, о том, что начали делать под ним торговый центр, чтобы закрыть площадь и лишить народ единственного места в Москве, где можно собираться. Это все понятно. Понятна эта инициатива Лужкова, который дал таким образом подзаработать Москве. Но, оказалось, по этому поводу был указ Ельцина. И значит, за все плачено из федерального кармана. Чтобы заведомо испортить площадь, раскошелился бюджет. Не мост построили где-нибудь в Самаре или Костроме, а торговый центр в перекормленной деньгами Москве, которая все это могла построить сама.
Уже с утра я понял, что за субботу и воскресенье мне не отойти, потому что для меня обязательна поездка с И. Сокологорской и Рене Фабром в Суздаль. А это труд невероятный и совершенно не компенсируется пейзажем, знаменитыми памятниками, знакомыми историями, а также обременительной казенной пищей, обычными разговорами.
На этот раз наши французские друзья не очень много говорили о Чечне, потому что тоже хватили демократии. В Университете произошла забастовка турок и африканцев, которые предпочитают учиться не 5 лет, как все, а 15–20. Немного это напоминает наших литовцев и молдаван, которые норовят также продлить московскую регистрацию хотя бы на год. Во время этой забастовки Рено вызывал полицию, но та как-то не очень охотно вовлекалась в дело, ибо не хотела огласки. Демократического решения здесь быть не могло, а силовые приемы демократия предпочитает прятать. Удовольствие во время поездки доставлял только гид — 26-летний парень, который окончил местный университет, историк, и хорошо знает не только английский, но и исторические реалии. Ему это интересно. И в этом смысле мне тоже — такая сгущенность времени сегодняшнего и прошлого на одном пятачке…
Из обычной моей добычи — это памятник Ленину, стоящий на монументе памятника Александру III, и памятник строителям-ярославцам, в народе называемым «У трех дураков», на постаменте, когда-то занимаемом скульптурой Сталина.
В Покров выехали по ул. Ленина, мне самому надо поподробнее написать историю Золотых ворот. Золотые ворота есть в Иерусалиме, в Киеве, были в Византии. По преданию, Господь снова должен войти в мир через Золотые ворота. В Иерусалиме они заложены камнем, на всякий случай.
Сейчас надо написать о том, что недостаточно времени для каких-то значительных мероприятий, когда ты в поездке или в гостях: слишком много сосредоточено на себе. Возникла в разговоре с французами мысль о Людовике XIV — что он совершенно неслучайно вдруг начал носить кружева, шелковые камзолы, бархат. Ему, видимо, надо было поднять производство… Во время строительства Версаля также было немало сделано научных и строительных открытий, а чтобы чего-то достигнуть, недостаточно только перемещения денег.
Вернулся ночью в Москву полуразбитый, и от Красных ворот поехал домой на метро.
9 апреля, воскресенье. Утром занимался оздоровительными мероприятиями и, кажется, перепарился. К вечеру добрался до студии «Человек», о которой так много говорили. Любовь Михайловна, со своим исключительным театральным видением, уже предупредила меня, что там будет нечто, и что из этой студии вышел не один знаменитый актер. Все это возможно: студия в центре, на Скатертном переулке, и руководит ею довольно известная Д. Рашковян — судя по описанию, — энергичная армянская дама. Есть и второе название: «Не привыкнешь — сдохнешь». Это модный современный жанр трагикомедии, общее впечатление традиционного для современной драматургии плоскостного видения: обязательный «ход», обязательное «решение» и некие приблизительные и условные персонажи. Автор С. Бодров, тот самый, который делал «Кавказского пленника», и который давно живет в Канаде. И еще некий Г. Слуцкий.