На руинах Мальрока
Шрифт:
Лошадь серьезно замедляла наше продвижение и как ни жаль, пришлось ее оставить. Если повезет, достанется местным жителям, если нет — волки неплохо покушают. Некоторое время кобылка пыталась нас догнать, жалобно ржала, отставая все больше и больше — не хотела одна оставаться. Но вскоре эта душераздирающая сцена закончилась — остановилась на большой поляне, видимо выбившись из сил вконец.
А у нас наступила полоса неудач. Для начала уткнулись в болото. Люк заявил, что обход займет слишком много времени, и проще пройти напрямик, благо он нашел тропу, явно использующуюся людьми. Решили рискнуть — пойти по ней. И, разумеется, нарвались — неприятности в одиночку ходить не
* * *
Под копытами перестало хлюпать — по сторонам, куда ни глянь, все еще зеленели мшистые кочки, но воды между ними уже не было. Впереди стеной поднимался мрачный лиственный лес — сырой, густой. Ничего — Люк найдет дорогу через него. Вон, как уверенно вышагивает, ведя свою лошадку на поводу.
Внезапно он остановился, уставился в сторону зарослей. Подозрительно напрягся. Впереди знакомо хлопнула тетива, и тут же еще раз. Лошадь Люка заржала, взвилась на дыбы, сбросила седока, широкими неуклюжими скачками помчалась по кочковатому полю, почти сразу упала, провалившись копытом в торфяной капкан. Я, перестав на нее таращиться, быстро спешился. Вовремя — опять хлопанье луков, и уже моя лошадь, получив стрелу в шею, повторила отчаянный маневр.
Епископ спешиваться не стал — нахлестывая своего коня, помчался на противника. Люк, вскочив торопливо натянул лук и накладывал на тетиву первую стрелу. Опять хлопанье, но уже не по животным — попытались нашего лодочника пришить, пока он не начал огрызаться. Не удалось — он без сложного трюкачества плашмя шлепнулся на землю, тут же вскочил, выстрелил в ответ, и почти сразу еще: прибеднялся парень насчет своей слабой скорострельности.
Вероятно его прикрытие помогло епископу — тот добрался до зарослей, не потеряв лошадь. Вломился в кусты, взмахнул мечом. Кто-то знакомо нечеловечески заорал — так кричать могут только те, кто получил очень тяжелую рану ...или смертельную. Сталкивался уже... помню...
Бросился на выручку товарищу, потеряв его из виду — лишь по треску ветвей под копытами коня и шевелению веток понимал, где он сейчас буянит. Опять крик, но уже не такой трагический, и громкое ругательство, не слишком типичное для епископов:
— Сидеть свиномразь! Зарежу как ягненка!
На опушке все было кончено: никто больше и не думал нас обстреливать. Под кустом лежал мужик в неопрятной одежде. Лица не разглядеть — длинный меч епископа расколол голову будто арбуз, но не слишком похож на тех, что нас на реке подкараулили. Те серьезно одеты были, а это будто бомж — в лаптях, куртка холщевая латанная-перелатанная. Штаны, правда, хорошие, шерстяные, но грязные до полного неприличия. Они настолько не соответствовали куртке, что можно смело большими буквами написать: "Украдено". Хотя и без надписи всякому понятно.
Рядом валялся лук — такой же деревянный, как и у людей карающего, но по исполнению и качеству отличался как ржавая "Копейка" от новенького "Кадиллака".
Или другие люди, или у карающих совсем плохо с обеспечением стало. Да и с кадрами...
Второй стрелок был жив — стоял на коленях, прислонившись спиной к дереву, и крупно дрожал, косясь на окровавленный меч в руке Конфидуса. Острие клинка плясало перед глазами. Рядом валялся такой же лук, да и одежка на пленнике из того же "секонд-хенда". Правда, штаны другие — холщевые, рваные, не всякое пугало такие напялить согласится. Зато сапоги кожаные, высокие, фасонистые. Тоже можно аналогичный штамп ставить — явно не за кровно заработанные купил.
Епископ, не оборачиваясь в мою сторону, пояснил:
— Их всего двое — других не видел, а бесшумно в таких зарослях не уйти. Но надо проверить.
— Люк проверит — он уже вокруг землю носом роет.
— Это хорошо. Ты! — это уже к пленнику. — Вы кто такие?!
— Люди мы, — хрипло ответил тот. — Отпусти. А?! Я больше вам на глаза не попадусь. Простите — обознался сослепу!
Епископ совершил короткое возвратно-поступательное движение мечом. Мужик, взвизгнув, схватился за ухо — меж пальцев потекла кровь.
— Еще раз спрашиваю: вы кто такие?! Услышал, или и второе уход подправить?!
Догадавшись, что при такой системе допроса заминки и неточности в ответах будут поощряться столь же негативно, пленник ответил, похоже, откровенно:
— Я Анрол-ушастый, а это Дацик-рваный... был...
— Ты уже не такой ушастый, как прежде, к тому же мне меньше всего интересны ваши имена. Кто вы такие? Что делаете в этом лесу? Чем живете? Где живете? Быстро все рассказывай — у нас нет времени.
— Да здесь мы живем — в лесу! Там, дальше по тропе, развилка будет с большой тропой. Если направо пойти, то деревню скоро увидите — вот там мы и живем. Что делаем... Ну... — глаза пленника воровато забегали, и он попытался отделаться мизером информации: — Ну охотимся здесь. Мед лесной, бывает, собираем, ягодки там, грибы... Вольные люди мы — подати не платим. Простые люди. Пощадите!
Взмах мечом, звонкий удар по руке, зажимающей ухо. Плашмя:
— Следующий удар сделает тебя одноруким! Говори правду! Всю правду!
— От мора мы здесь укрылись, еще в позапрошлом году, — плаксиво ответил мужик. — Ватага у нас была сволочевая — на волоке купеческом нанимались, струги сволакивая. Потом с другой ватагой слились — у тех атаман посмелее был. Подворовывали с ними на дороге и на волоке, а как мор пошел, так и укрылись здесь. Все равно на дороге опасно стало — заставы появились, и солдаты сильно озлобились. Здесь голоднее, но спокойнее. Да и атаман наш не промах — и здесь подработок находить может. Вон, вчера, целый отряд юнцов каких-то сумел захватить. В сарай закрыл; теперь, наверное, выкуп большой получит. Несколько удрать смогли, вот нас и послали в разные стороны — сыскать. Наши говорили, что среди них даже рыцарские сынки имеются — на границу шли воинских умений набираться. За таких можно много золота у папаш выручить.
— Сколько ваших в этой деревне?!
— Душ двадцать будет, если всех собрать. И баб еще с дюжину — прихватили веселых девок из трактиров. Они нас кормят да обстирывают, ну и еще для надобностей приятных используются.
— Сейчас в деревне двадцать ваших? — уточнил епископ.
— Да ну! Двадцать! Откуда?! Часть бегает как мы с Дациком по тропам — ищет беглых пацанов; еще трое или двое на север подались, к деревне — за едой. По поручениям атамана шастают туда-сюда часто, а сколько, когда и где — мне неведомо. Я ведь не шишка раздутая от переспева — я простой человек, в замыслы высокие непосвященный. Наверное, с десяток наших сейчас в деревне наберется. А зачем вы интересуетесь?
Вместо ответа епископ резко взмахнул мечом, так же резко опустив его на макушку Анрола. Равнодушно уставившись на агонизирующее тело, он подытожил:
— Дан — это разбойники.
— Я уже догадался.
Из кустов выбрался Люк, мрачно доложил:
— Двое их было. Вокруг никого не нашел, да и птица ваша, все облетев, села вон на ветку и спокойно перышки причесывает. Ей сверху хорошо видно, если засада.
— Что с лошадьми? — уточнил епископ.
— Моя ногу сломала, среди кочек, а у сэра стража слегла уже в сторонке — ей жилу на шее повредили.