На руинах времени | Том II

Гудвин Макс

– Отлично, я как раз собирался улетать на спутники Марса, – также тихо сказал я, изображая как будто произнес свои мысли вслух случайно.

– Кай… это наши дети и наши внуки! – Лика делала вид, что сердится.

– Ну, чужими они от этого точно не станут. Что за примитивщина, не в каменном веке живем! Можно было связаться через эфироскоп, – шутил я ей в такт.

– Брось ты! Мы сядем у камина, и ты в сотый раз расскажешь, как воевал под куполом 345, – улыбнулась она.

– Было время... а ты вот меня совсем не ценишь! Принесла бы мне лучше чего-нибудь жидкого из пищевой

камеры.

– Ну я же «А» класс! – улыбнулась Лика. – А мы созданы Ра, чтобы командовать такими, как ты... тем более есть машины.

– Машины нам не рабы, Лик, а братья по разуму, дети, можно сказать.

Я взял стакан с коктейлем у подлетевшего ко мне дрона. Дрон передал стакан и отбил пятюню по специально выставленной мной для этого ладони.

– Я знаю, Кай. Я все твои истории слышала на двести раз, – снисходительно произнесла Лика.

– На сто восемьдесят пять раз… – механическим голосом вмешался в разговор дрон.

None

Глава 22. Экзорцист

Тело девушки выгнулось дугой, от чего железная кровать, к которой она была привязана, со скрипом вздрогнула. Стены комнаты напоминали лохмотья из обоев и штукатурки, испачканные запекшейся кровью — до прихода Алексея существо царапало их уже вторую неделю, подавляя волю жертвы болью, исходящей от содранных до костей пальцев.

— Заклинаю тебя, дух, именем царя небесного и царя земного. Слушай меня и смотри на доказательство власти их над тобой.

Экзорцист – суховатого телосложения, не по возрасту седой мужчина — сжимал в руке квадратный лоскуток белой материи, на котором черными чернилами был изображен большой пентакль Соломона. Глаза девушки стали черными как ночь – это то, что управляло телом, расширило глазные зрачки до предельных возможностей. Теперь тварь, сидящая в теле, могла видеть того, кто стоит перед ней, во всех спектрах, в том числе и во вневременных.

– Херли тебе надо, Шесссснадцатый? — прошипела девушка.

– Да все по старинке, – ответил экзорцист. – Назови свое имя, дух!

– Ссскучччно…. Мне сскучно от твоих пессснопений, Лешшша.

Язык девушки вытянулся в сторону взывающего и совершил несколько быстрых лизательных движений.

– Дай, дай лизнуть свой глаз!

— Зачем тебе мой глаз, демон? – удивился Алексей.

Почему многие демоны называли его Шестнадцатым, он тоже не знал, но вполне принимал это как свое мистическое имя.

— Дай лизнуть ссвой карий глаз! – прошипел демон, продолжая быстро лизать воздух.

— У меня зеленые глаза, дух!
– - отрезал Леха, припечатав ко лбу девушки пентакль акцентированным ударом правой руки. – Назови свое имя!

– Сулико! – крикнула девушка четырьмя звенящими эхом в пустой комнате голосами.

– Выйди из тела девушки, Сулико, во имя небесного и земного… – крикнул демону экзорцист.

– Где? Где жжже ты моя Ссуликооо…в сссердце без любви не легкоо! – зашипела тварь.

Экзорцист выдохнул. Это уже третий случай, когда пентакль не работал, как надо. Шабаш у них что ли намечается или другая какая сходка.

Алексей искренне не понимал, зачем занимать тела крещеных и часто вполне

этичных девушек, когда вокруг столько похабных швабр. Но ситуация требовала экстренного решения. Решения проблемы ждали и родители девочки, стоявшие за порогом открытой двери. Мать девушки обняла своего мужа, отца одержимой, и старалась не смотреть на ритуал. Отец же – крепкий мужчина с крупными усами, какие носят прапорщики и полковники, – внимательно наблюдал за всем происходившим.

– Ну ладно. Не хочешь по старинке, давай по-новому!

Алексей надел черные очки института, и мир в его глазах расцвел красками аур. Демон – черное костлявое существо – сидело глубоко внутри тела, но, к счастью Алексея, он был гуманоидного вида.

– Мама, мама, он меня убьет! – запричитала своим голосом девушка. – Он меня убьет, мааааааам!

Женщина открыла глаза и попыталась дернуться в сторону кровати с дочерью, но цепкие руки ее мужа не давали это сделать. Алексей повернулся к отцу семейства и кивнул в знак одобрения. Это была крайняя мера. Перезагрузка органических систем – тонкая грань, и Алексей очень рисковал. Вскочив на кровать, он плотно сжал руками горло девушки, от чего та не только не начала хрипеть, но и одновременно закричала разными голосами.

– Я сожру тебя, Шестнадцатый! Я пожру её и твою душу. Я трахну мать и отца дома сего, я… – демон не успел закончить, потому что мозг, лишенный притока крови, выкинул паразита из тела на низший астрал. Видя это сквозь черные институтские очки, Алексей отпустил шею девушки, чтобы выхватить маленький револьвер из миниатюрной тряпичной кобуры скрытого ношения. Прозвучал выстрел. Со стороны это выглядело так, будто человек, сидящий на кровати над усыпленной девушкой, вдруг решил пальнуть куда-то в угол пустой обшарпанной комнаты. Пуля, выделенная в эфирный мир, ударила в грудь паразита. Тело демона последний раз вздохнуло тем, чем дышат в низшем астрале, и обмякло.

– Мама! Мне страшно, мама! Кто это, мам?! – заплакала, проснувшаяся девушка.

Алексей снял черные очки, чтобы повесить их на ворот такой же черной футболки. Глаза девушки были расширены, но в пределах человеческой нормы. Все удалось.

Через пятнадцать минут экзорцист прощался в коридоре с отцом семейства, отказавшись от ужина и денег, неоднократно предлагаемых матерью.

– Лех, сколько тебя знаю, не могу в толк взять, почему Шестнадцатый? – крупная рука крепко жала худощавую руку Алексея.

– Не знаю, черт их демонов разберет, – скромно пожал плечами Леха.

– Что это хоть было? – спросил отец.

– Какая-то из неконтролируемых никем душ. Не солдат, а то б веревки его не удержали. Не знаю я. Там, в аду, что-то происходит последнее время, и начальство, как назло, молчит.

– Ну, деньги-то на карточку переводят? – пытался шутить отец.

– Не в деньгах счастье, Владимир Яковлевич.

– Кстати, может, все-таки возьмешь чуток за ритуал?

– Не, не, не, – замахал руками Алексей. – Помните песню? Долг и честь эту службу нести, быть преградой у зла на пути, ради правого дела собой рисковать. Свечку поставьте или пожертвование сделайте в любом храме любой религии.