На руинах
Шрифт:
— Я сейчас не об этом, я просто хотел знать о них более подробно — кто их родители, например.
— Ну, у Васьки родителей вообще не было, его какая-то тетка воронежская воспитывала, жуткая стерва! А у Коли родители погибли — отец его на голову заболел и газ в доме взорвал. У нас в городе много про это болтали, потому что мать его большим гастрономом заведовала, все ее знали. Наворовала, говорят, много, но у них во время пожара все сгорело, так что у Коли ничего особо и не было.
«Нет сомнения, это он, — думал Сергей, — сын Прокопа и Ирины. А второй — тот самый малыш Васька, ребенок погибших Щербининых, которого Ирина вытащила из падавшего в пропасть автобуса. Оба — носители bacteria sapiens».
— Как они оба вели себя раньше, вы не замечали у них никаких странностей?
— Да нормальные ребята были! Коля в коммуналке жил, а соседка его жутко вредная бабка была. Один раз так его достала, что он в нее чем-то швырнул — ну и попал в висок. Случайно же, не хотел убивать, надо ему очень было! И с этого все пошло-поехало, он изменился, а раньше был хороший, такой хороший!
Неожиданно она закрыла лицо руками и заплакала.
— Зоя, детка, в чем дело? — всполошился Сергей.
Огромные заплаканные глаза посмотрели на него с невыразимой грустью.
— Знаете, как я его любила! — тоскливо ответила она, — в том смысле любила, что все для него могла сделать, а не так, чтобы просто трахаться… Ой, извините, пожалуйста! — ее ладошка сконфуженно прикрыла рот.
— Ничего, не извиняйтесь, — усмехнулся он, — я знаком с молодежным лексиконом.
— Просто, когда меня Самсонов к вам отправлял, он предупредил, чтобы я всяких таких слов не употребляла, потому что вы — профессор.
— Ну, профессора тоже кое-что знают, так что говорите, как вам нравится, Зоя, и не смущайтесь.
— Ну вот, я и говорю, что трахаться всегда могла с кем угодно, мне нравилось, и с вами могла бы, — длинные ресницы взметнулись кверху, послав в сторону Сергея столь откровенно призывной взгляд, что на щеках его выступил легкий румянец смущения.
— Ну, я-то тебе уже в дедушки, наверное, гожусь, — строго произнес он, переходя на «ты», чтобы поставить зарвавшуюся девчонку на место, — так что данный вариант давай отставим.
— Ладно вам — в дедушки! — острый глаз Зойки отметил краску на лице собеседника, и она, шмыгнув носом, хихикнула. — Все у вас нормально, вы еще нестарый. У меня, знаете, один такой клиент был — вообще сто лет, а всю ночь у него стояло, никак успокоиться не мог.
Чтобы сохранить достоинство Сергей ответил ей тем нейтрально-равнодушным тоном, каким обсуждал научные проблемы на коллоквиумах.
— Возможно, твой клиент принимал стимуляторы, усилившие эрекцию. А ты, выходит, занимаешься проституцией? Не рано ли тебе?
— Чего там рано — я с двенадцати лет с пацанами трахаюсь, мне нравится! Потом, конечно, мне Жак сказал: «Чего зря себя тратить, нужно за это бабло брать». Но я бы и задаром могла — мне еще и интересно было мужиков узнавать. Знаете, Самсонов, когда я ему о себе рассказывала, обхохотался, а теперь посылает меня за границу учиться. Он сказал: «С твоей головой ты, Зоя, должна окончить университет. Изучишь психологию и делопроизводство, станешь в моей компании топ менеджером».
Сергей невольно рассмеялся.
— Что ж, в этом есть смысл. Так значит, ты едешь учиться?
— Ага, мне уже все документы оформили, послезавтра в Англию улетаю. Ладно, чего там, я учиться люблю, только страшно немного одной ехать, но без образования сейчас, и правда, никуда. Раньше, конечно, я могла б не ездить — нашла б здесь себе богача, может даже самого Самсонова, и сидела бы. Не верите?
— Нет, почему же? — усмехнулся Сергей. — С твоими данными все возможно.
— А теперь уже все, — ее задор пропал, в голосе вновь зазвучала тоска, — крышка мне. После этого… после того, что в этом селе… я уже никогда ни на одного мужика не посмотрю, у меня вообще все желания пропали, понимаете?
— Так бывает после сильного стресса, — мягко объяснил Сергей, — но потом проходит — через год, через два, через десять. Ты еще очень молода.
Внезапно глаза Зойки расширились от ужаса, прижав кулачки к вискам, она закричала:
— Женщина просила не убивать девочку, а у них были глаза… У них были ненормальные глаза!
Ее опять затрясло. Сергей бросился к шкафчику с лекарствами, накапал в стакан с недопитой водой капель, легонько пошлепал ее по щекам.
— Успокойся, Зоя, не кричи так! Выпей лекарство, тебе будет лучше. Выпей, слышишь? А ну-ка открой рот.
Капли и шлепки подействовали, Зойка пришла в себя и, всхлипнув в последний раз, вытерла ладонью нос.
— Ладно, ничего, — сказала она, — вы не расстраивайтесь, у меня теперь так часто бывает. Так вы поедете к Жене или нет?
— Я вылечу в Тбилиси первым же рейсом, на который достану билет.
— Мне надо тогда Самсонову сообщить, он велел — чтобы вас в Тбилиси встретили, а то там беспорядки.
В Тбилиси, едва Сергей спустился с трапа, к нему приблизился незнакомый человек.
— Здравствуйте, Сергей Эрнестович, меня зовут Геннадий Леуш, господин Самсонов велел мне вас встретить и доставить на место, машина ждет.
На выезде из Тбилиси их попытались остановить два вооруженных грузина в пятнистой форме, но Леуш, прибавив скорость, проехал мимо. Оглянувшись, Сергей увидел, что один из грузин поднял автомат, целясь им вслед.
— Кажется, сейчас в нас будут стрелять…
Он не успел договорить, потому что рядом с грузинами остановилась серебристая «волга».
— Наши ребята с ними разберутся, — не оглядываясь, равнодушно бросил Леуш, — не волнуйтесь.
— Да, дела! Смотрю, у вас все серьезно поставлено.
— Иначе нельзя, время такое. Но дальше уже дорога будет спокойная.
— А на границе России и Грузии?
— Какие там границы! Будут, конечно, со временем, но пока еще никто толком даже не осознал, что Союз развалился.
Они проехали Лагодехи и свернули по идущей в горы дороге. С одной стороны массивной грядой высились скалы, с другой лежала бездонная пропасть. Миновали поворот, где в шестьдесят пятом году страшная автокатастрофа унесла десятки жизней, проехали мост. Автомобиль остановился у дома, который много лет назад Рустэм Гаджиев построил для своей любимой дочери Халиды.