На румбе — Полярная звезда
Шрифт:
— Багелев расскажет о работе экипажа, а я как бы подведу итог.
— Логично, пусть будет так.
Доклад комдива выслушали с интересом. В меру официальный, насыщенный цифрами и фамилиями, многими конкретными примерами, рассказанными с присущим Туркову юмором, он расшевелил всех.
У многих помимо «списка» появилось желание высказаться немедленно.
Первым был рыжий боцман. Стрелкову уже дважды довелось быть с ним в море. Огромной, как лопата, ладонью он попытался пригладить свои огненные вихры, но из этого ничего не получилось.
— Да ладно, Володя, — заметил сидевший в
Боцман с размаху положил ладони на самодельную трибуну, потом, словно смутившись их величины, неуклюже спрятал за спину.
— Вот тут комдив говорил, что от нас, комсомольцев, будет зависеть успех в предстоящих стрельбах. То так. Вот только не все серьезно к этому относятся. Взять хотя бы Яшу Клюгмана. Все ему шутки да прибаутки. За техникой не следит. Вахту несет неисправно. А недавно стоял дневальным в казарме, так что учудил? Под утро скуки ради достал из стола дежурного резиновый почтовый штамп «матросское бесплатно» и начал ставить печати на лбы спящим морякам. Утром все вскочили на физзарядку и вместо построения тычут друг в друга пальцами и рыгочут. А то вот еще на камбузе как-то…
— Товарищ Рогов, вы кончайте байки рассказывать, ближе к сути дела, — сурово прервал его Белоглазов.
— А я по сути, товарищ лейтенант. Раз мы готовимся к такому серьезному делу, как призовые стрельбы, серьезность должна быть во всем. То так! — неожиданно закончил он свое выступление любимым присловьем и сел.
Багелев выступал вторым.
— Товарищи катерники, боевые друзья! — начал он с пафосом. — С высоты своего семилетнего срока службы…
— И полутораметрового роста, — съязвил радист Соловьев.
В кубрике засмеялись. Рост Багелева действительно был ровно полтора метра. Белоглазов нахмурился, строго постучал ладонью по столу:
— Шуточки ваши неуместны, Соловьев. Вы не в балагане, а на комсомольском собрании.
Воодушевленного поддержкой Багелева понесло, как молодого коня:
— Так вот, с высоты семи лет службы я могу сказать, что наш экипаж, в особенности команда мотористов, к стрельбам подошла с высокими показателями. Вот, например, старший матрос Леонов, посмотрите на него, — и Багелев театрально вскинул руку и указал в сторону Леонова. Все обернулись к нему. — Что я могу о нем сказать? Орел! Специалист высокого класса. Вы что думаете? Если так будет шагать вперед, то того и гляди меня заменит.
— Скорей бы, — опять не удержался Соловьев.
— А ты, Соловьев, белая кость, голубая кровь, флотская интеллигенция. Чем ты там у себя в классе радистов занимаешься, мы не знаем. А что ростом вымахал, толку в этом мало. Бывает так — мал золотник, да дорог…
Багелев самодовольно улыбнулся, мол, понимайте, как знаете, о ком речь идет.
— А Калинин? — продолжал Багелев. — Слов нет, чтобы показать все его достижения и достоинства. И другие мотористы не хуже. Мы очень рассчитываем, что верхняя команда тоже будет на высоте. А задачи катер выполнит отлично. Командир может рассчитывать на наш опыт.
Стрелков посмотрел в сторону Литовцева. Боцман явно не одобрял громкие слова Багелева. «Ну что ж, корабли сожжены, — вздохнул Сергей. — Держись,
Последующие ораторы прошли как-то мимо внимания Сергея. Он было попытался набросать план своего выступления. Но из этого ничего не получилось.
— Слово имеет комсомолец Стрелков, — объявил председатель.
Стрелков встал и сразу почувствовал, как отяжелели ноги и пересохло во рту. Стараясь не показать волнения, он с ходу бросился в атаку.
— Я продолжу выступление Багелева. Он очень горячо говорил о малых золотниках. Конечно, дело не в росте. Как сказал поэт Ковынев:
Можно быть длиннее Гулливера, Оставаясь низким истуканом. Человек же малого размера Иногда бывает великаном.Вот Багелев, к примеру. Мал? Мал. Удал? Удал.
Краем глаза он заметил, как довольно ухмыляется Багелев и недоумевает боцман Литовцев.
— Не буду голословным, — продолжал Сергей. — Я на катере недавно, всего несколько дней. И очень рассчитываю на помощь своего экипажа, который пришелся мне по душе. Это опытные катерники. Но вернемся к Багелеву. Два дня тому назад, выполняя мое приказание, он подал мне план ввода катера в строй. Вы все тут опытные катерники и, надеюсь, по достоинству оцените этот любопытный документ, с которым я решил вас ознакомить. Не буду ничего выдумывать, а просто зачитаю его вам.
Стрелков взглянул в упор на Багелева, и тот не выдержал:
— Не надо, товарищ командир. Я его еще не выправил.
— Не надо, говорите, товарищ комсомолец Багелев? Сырой, значит, план? А на подпись-то вы его все-таки принесли? Нет уж, пусть послушают все, что вы сочинили, — Стрелков сделал паузу и закончил, — от имени экипажа.
И Сергей развернул план. Он видел, как оживились лица моряков, как они внимательно слушали его.
Всеобщий хохот потряс кубрик, когда был зачитан пункт о расконсервации мегафона. На лице Быкова заиграли желваки. Комдив нахмурился. Андреевский поглядел на него иронически. Лицо боцмана пылало возмущением. Багелев же готов был сквозь землю провалиться.
Сергей понял, что попал в точку, и намеренно буднично закончил:
— Вот такая петрушка вышла. А жаль, ведь Багелев мой первый помощник и опытный специалист.
…Утром в кают-компании многие с любопытством посматривали на Стрелкова. Андреевский, тот за завтраком, даже не поздоровавшись, с ходу, что называется, начал проработку:
— Думаю, дорогой Сергей Иванович, что вы вчера были неправы. Это не красит вас. Нельзя было так позорить своего старшину. Вы офицер, и могли бы решить этот вопрос у себя на катере.
— А я думаю, — вмешался Борис, — что Сергей прав. Он отстаивал не только свою командирскую честь, но и нашу, в том числе и вашу, товарищ Андреевский.
— Не мою, — возразил тот, — только не мою. Я нашел бы иные средства поставить на место зарвавшегося старшину.
— Какие, к примеру? — не без иронии спросил Борис.
— Какие? Да уж наверняка более действенные. А впрочем, у меня такое было бы просто невозможно, — проронил он, аккуратно набрав ложечкой кашу и отправляя ее в рот.