На рыбачьей тропе (Рассказы о природе)
Шрифт:
Димка и Коська живут в Рышковском поселке резинщиков. От их дома до Сейма рукой подать. Там, на реке, и пропадали они все лето с удочками, таская незатейливых полупрозрачных пескарей. Рыбешка клевала исправно, ловля была веселая, полная рыболовного азарта, но не приносившая ребятам славы. А как хотелось вместо снизки мелочи пронести по поселку настоя-щую добычу, чтобы все останавливались и ахали: "Вот это рыбина!", а поселковые мальчишки зеленели бы от зависти.
Однажды, сердито срывая с крючка крошечного безжизненного пескаришку, Димка предложил:
– Давай махнем в Лукашевку, а? Вот где рыбы!
И
– Мы тогда знаешь какого голавлищу поймали? Во-о!
– Димка выразительно отмерил руками в воздухе величину пойманного голавля.- Чешуя на нем больше трехкопеечной монеты. А всяких окуней, плотвы - видимо-невидимо. Поедем?
– Одни?
– робко спросил Коська, который дальше города не бывал.
– Одни, конечно. Дорогу я знаю.
– Я бы поехал,- без всякого энтузиазма сказал Коська.- Только мама не пустит.
– Мама не пустит?! Что мы, первый раз на реке ночуем?
– Но это ж мы на своей речке.
– А почем мать узнает, на какой? Скажем, что собираемся на свою, а сами махнем в Лукашевку.
Коська тоскливо посмотрел в лицо друга. Это малодушие озлило Димку. Он отпустил Коськин рукав, который все время дергал, пока уговаривал товарища.
– Ну и лови своих селявок! А я поеду! Пусть тебя тогда съедят завидки.
И желая, чтобы "завидки съели" Коську немедленно, Димка стал живописать прелести поездки к далекой и таинственной мельнице. Как он сядет в вагон поезда возле самого окна, а дежурный по станции в красной фуражке засвистит так пронзительно, что заложит уши. И паровоз ответит ему протяжным веселым гудком. Вагон вздрогнет, ускоряя бег, помчится вперед мимо стрелок, товарных платформ и складов, мимо папиного завода.
Покуда Коська будет таскать своих пескаришек, он сойдет на станции и зашагает лугом к реке, туда, где старинной башней возвышается мельница. Мельница от старости накренилась. Бревенча-тые стены поросли зеленым мхом. Ночью под ее сводами кричат сычи. Но Димка нисколечко их не боится. Он проберется сквозь кусты лозняка к тому месту, где некогда была плотина. От нее теперь остались только черные сваи, обглоданные весенними льдинами, да известковые камни, которые укрепляли берега. Здесь, на песчаной косе, у переката, он поставит и донки и подпуска. А когда стемнеет, разожжет большой костер, набросает в угли картошек и, ворочая их палкой, будет ожидать поклевки. А потом, напившись горячего чаю, выроет в сухом песке ямку, настелет побо-льше тонких пружинистых лозин, свернется на них калачиком и крепко заснет до утренней зари.
А на рассвете... А на рассвете дрожащими руками, полный сладкого ожидания, он начнет про-верять снасти. И тогда к Димке придет слава настоящего рыболова, а Коська помрет от зависти.
Так Димка, отчаянный фантазер, выдумщик и коварный хитрец, выбил из-под Коськи последний клин, который все еще удерживал его от ослушания. И ребята уговорились на другой же день отправиться к старой мельнице, за пятьдесят километров от дому.
2
На перронной площадке пригородной станции Рышково толпились пассажиры в ожидании рабочего поезда Курск - Льгов. Народу собралось много: была суббота. Возвращались на выходной в села железнодорожники и рабочие с заводов, ехали рыбаки, колхозники и много другого люда. Перрон пестрел корзинами,
Где-то пиликала гармошка и хриплый голос выкрикивал:
Скоро поезд подойдет,
Красные колеса
Меня к морю повезет,
Ой, служить в матросах.
Димка со связкой складных удочек и Коська, навьюченный объемистым рюкзаком, протисну-лись к двери вокзала. В маленьком зале у билетной кассы нетерпеливо гудела разомлевшая от давки очередь. Возле нее суетился милиционер в красной фуражке. Он то и дело вытирал лицо платком и причитал:
– Граждане пассажиры. Не толпитесь. Все возьмете.
Димка передал удочки другу, приказал ему никуда не отлучаться и пристроился в самом хвосте очереди.
Впереди него стоял длинный сутулый дед с поперечной пилой, завернутой в мешковину. Димка тронул деда за рукав и, когда тот обернулся, спросил:
– Вы не знаете, сколько стоит билет до Лукашевки?
– Нет, внучек. А ты посмотри на таблицу. Читать умеешь?
– Умею.
Димка отыскал на черной доске, висевшей тут же на стене, слово "Лукашевка" и против него - "36 коп.". Затем достал из кармана деньги, перепачканные гипсом (по случаю поездки пришлось разбить копилку), и отсчитал на два билета.
Очередь продвигалась медленно. Затиснутый между дедом и толстой женщиной, жарко дышавшей ему в макушку, Димка взмок. Он ничего не видел, и поэтому стоять было очень скучно. В глаза лез табачный дым. Хотелось пить.
Димка был уже совсем недалеко от кассы, когда в зал ворвался зычный паровозный свисток. Очередь смялась, люди повалили к дверям, увлекая за собой Димку. Он видел, как захлопнулось окошечко кассы. Димка отчаянно заработал локтями и вывалился из толпы прямо в ноги милиционеру.
– Граждане пассажиры!
– выкрикивал тот.- Не все сразу. Все сядете! Мальчик, ты куда?
– Я к Коське, нам в Лукашевку надо...
– К какому такому Коське?
– Товарищ тут мой.
– Все сядете!
– проговорил милиционер.
Коська, встревоженный долгой отлукой друга, завидев Димку, красного, взъерошенного, радостно крикнул:
– Димка, я здесь! Взял билеты?
– Да, кукиш с маслом!
– А как же теперь?
– Айда за мной!
У вагонов, возле кондукторов, проверявших билеты, образовались очереди. Димка обошел кондуктора сзади и юркнул под буфера. Вслед за ним, кряхтя под тяжестью рюкзака, пролез Коська. Очутившись на другой стороне, ребята вскарабкались по ступенькам в тамбур. Димка толкнул дверь и первым вошел в вагон.
– Уф!- выдохнул он, проводя по лбу кулаком, в котором все еще крепко сжимал влажные деньги.
3
Занять место у окна ребятам не удалось. Вагон оказался переполненным. Несмотря на открытые окна, в нем стояла банная духота. Недалеко от двери Димка увидел того самого деда, за которым занимал очередь в кассу.
"Не мы одни без билета,- подумал Димка.- Дед тоже. Вот и та женщина, что стояла позади". Это его немного успокоило.
Дед засунул свою пилу под лавку, достал кисет и неторопливо свернул толстую махорочную цигарку. Едкий дым расплылся по вагону, закачался зеленым пологом над головой.