На самом деле
Шрифт:
Приблизительно еще с полчаса Борис и Марина занимались сверкой фондов. Боря путался, был страшно напряжен, все время думал о подделанном им письме.
— Пойду вымою руки, — объявил он в конце концов.
Новгородцев дошел до туалета, где висела строгая табличка: «Для сотрудников! Служебный! Не входить». Побрызгал на себя водой, полил на голову. Стало немного легче.
По пути обратно Новгородцев заглянул в читальный зал. Все столы были заняты — на них лежали папки. Что же до историков, то они, собравшись в кучу, глядели в документы: что именно там лежало, пояснять не требовалось. Боря снова
Там он допустил большую ошибку. Хотел снять напряжение болтовней, но не нашел ничего лучшего, как ляпнуть:
— Заглянул в читалку. Там наро-оду!
— Что им надо?
— Прошкино письмо изучают!
Марина взорвалась:
— Ах, так! Читают твою липу? Значит, все-таки ты ее сделал! Боря! Ты слепил фальшивку! Мы сидим и ждем, когда нас уличат, так? Что за… — Девушка осеклась, не в силах подобрать нужного слова.
— Нет, не уличат. Я все сделал правильно. И чернила по старинному рецепту, и печать.
— Неужели ты думаешь, что ученые не сумеют распознать, что письмо поддельное!? Они заберут листок в лабораторию! Я в субботу специально узнавала: есть специальные методы, можно установить дату по органическим процессам в чернилах, по тому, насколько они высохли. В конце концов, ты, что, не слышал выражения «радиоуглеродный анализ»?!
— Слышал.
Боря сел. Про радиоуглеродный анализ он, конечно, знал, но ведь это дорого и долго. А по органическим процессам… Квас, орешки… Они с течением времени… Нет, об этом Боря не подумал!
Он-то ведь надеялся, что документ признают подлинным, но не достоверным! Даже если кто-то и поверит в то, что Петра Первого могли похитить англичане, единственный источник не в состоянии наделать большого шума. Ученые посмеются над этим и забудут, посчитают злополучное письмо шуткой Прошки или Заозёрских. А выходит, что подделку могут взять в лабораторию сегодня же, и завтра станет понятно, что письмо липовое? И тогда начнется следствие.
— Именно так! А ты что думал? — девушка как будто прочитала его мысли.
Боря не ответил.
Наступившую тишину нарушил голос архивиста из соседней комнаты: «А я вам говорю, что немцы похитили не только Петра, но и Екатерину!» Это звучало смешно и глупо, но на этот раз студентам смеяться не захотелось.
Потом в комнату вошла Лидия Васильевна с заявками на новые дела и папками.
— Можно вас, ребята, попросить, — спросила она ласково, — остаться до закрытия? Засчитаем за два дня. Народу сколько — видели? Дела относить не успеваю.
Боря и Марина согласились.
До шести часов они трудились в том же тягостном молчании. Девушка сначала суетилась возле Новгородцева, но потом ей, видно, надоело, и она успокоилась и лишь изредка бросала на Бориса мрачные и злые взгляды. Тот никак не реагировал.
Минут за десять до закрытия Лидия Васильевна опять пришла в хранилище с охапкой сданных дел. Когда она ушла, Борис лениво поглядел на кипу дел и увидел… папку номер двадцать девять! Он так и подскочил от радости.
— Марина, смотри! А ты говорила, что письмо заберут в лабораторию!
Обычно те дела, над которыми работа еще не была закончена, вечером читатели оставляли за собой. Эти дела не относили в хранилище, а оставляли под замком в той комнатке, куда Борис приносил заказы. Обычно с каждым делом работали долго, не один день. Поэтому было странно, что историки так быстро изучили письмо и отдали в хранилище, не попросив его на экспертизу.
— Больше не дадим, — сказал Борис, обняв картонку. — Хватит с них!
Он решил назавтра же вернуть на место подлинник. Папку с липой спрятали в фонд «Красного Криолита», чтобы кто-нибудь — ну, к примеру, Лидия Васильевна — не смог найти ее легко, как в прошлый раз.
Настало время идти домой. Борис снял свой халат, накинул куртку. А Марина почему-то, расстегнув верхнюю пуговицу, замешкалась.
— Послушай… Ты иди вперед… Меня не жди, — сказала девушка.
Борис пожал плечами.
Он дошел до середины коридора, когда вспомнил, что забыл в хранилище фуражку. И вернулся.
— А-а-а!
Голая, как Ева, Марина что-то доставала из пакета. Увидев вернувшегося Новгородцева, Марина завизжала и, схватив отчет какого-то колхоза, попыталась им прикрыться. Боря испуганно таращился, не в силах отвести глаза и шевельнуться. Папка с документами «Зари советов» была крупной, но закрыть всех прелестей Марины не могла, прикрывала либо нижнюю интимность, либо грудь. Поняв, что отчет не помогает, студентка завизжала еще пронзительней, и из папки почему-то вдруг посыпались страницы, на короткий миг скрыв ее тело.
Тут Борис пришел в себя, метнулся в коридор, наткнулся на кого-то мужика с бородой, и бросился бежать.
11
Ключи от здания архива были только у двоих человек: у гардеробщицы Нинели Ивановны, которая частенько приходила первой, и у Лидии Васильевны, главного хранителя. Во вторник Нинель Ивановна снова пришла на работу раньше всех. Закрыла зонтик, сняла плащ, сменила обувь. Она была в не духе: накануне сына, как это часто происходило, задержала полиция за распитие в неположенных местах неположенных напитков. Оставив вещи на рабочем месте, гардеробщица отправилась в туалет. Уборная для дам была недалеко от комнаты, в которой находился вход в четвертое хранилище. У двери Нинель Ивановна как будто ощутила запах дыма. «Померещилось! — решила гардеробщица. — Или с вечера накурено? Негодники! Наверное, студенты, кто ж еще! Надо Лиде сообщить, чтоб втык им сделала».
Однако в туалете не было накурено. Вернувшись в коридор, Нинель Ивановна поняла: в архиве пахло дымом. Прижалась носом к двери: похоже, пахло оттуда. Неужели горит хранилище?!
Полминуты хватило гардеробщице на то, чтоб сбегать за ключами и возвратиться. Когда дверь в рабочую комнату открылась, запах стал намного ощутимее. Боже мой! Нинель дрожащими руками принялась искать ключ от четвертого хранилища. И то, что она увидела, открыв дверь, заставило поклонницу Филиппенко закричать от ужаса.