На Севере дальнем

Шундик Николай Елисеевич

— Принеси-ка мне кусочек нерпичьего ремня, нужно в од­ном месте нарту получше перевязать, — попросил Эттая пас­тух Вальфо.

И сразу около десятка мальчиков бросились к дому Эт­тая. Впереди всех бежал сам Эттай, с восторгом думая о том, что именно ему, Эттаю, предстоит выполнить важное поруче­ние самого лучшего наездника, который наверняка возьмет первый приз на оленьих гонках.

Выстроилось в ряд около тридцати упряжек. Олени, пред­чувствуя бешеную гонку, нетерпеливо перебирают ногами, за­брасывают на спину рога. Наездники напряженно ждут, когда тронется с места упряжка

председателя колхоза Таграта.

Председатель не принимает участия в состязании, он дол­жен выехать на гонки как судья. Белоснежные его олени ко­сятся налитыми кровью глазами то влево, то вправо. И вдруг они срываются с места, как вихрь, — и, увлеченные этим вих­рем, несутся вперед десятки других упряжек. Свистят погонычи. Облако снежной пыли, играя всеми цветами радуги, оку­тывает несущуюся лавину упряжек.

— Гы! Гы! Гы! — слышится на разные голоса.

Но вот наступившая тишина взрывается восторженными криками: около полусотни школьников бежит вслед за упряж­ками, скрывшимися где-то далеко, за стеной колеблющегося марева.

Это тоже состязание. В километре от поселка алеет крас­ный флаг. Несколько мальчиков вырываются вперед. Вот уже достигают красного флажка и, обегая его кругом, устремля­ются назад, к поселку. Старики, женщины напряженно следят за состязанием.

— Кэукай, Кэукай впереди! — слышится в толпе.

Впереди всех действительно, чуть запрокинув голову назад, крепко стиснув зубы, мчится Кэукай.

— Петя догоняет! — опять зашумели зрители.

Кэукай чувствует, что его кто-то настигает. Перед самым финишем он резко прибавляет скорость. Но соперник, видимо, нашел в себе еще больше сил. Вот Петя уже почти рядом с ним... Нет, Кэукай не допустит, чтобы его обогнали!

Мальчики изо всех сил стараются оторваться друг от дру­га. Но вот уже и финиш. Они пришли вместе!

Победителей громко приветствуют взрослые. А Нина Ива­новна, после того как мальчики немного отдышались, вручает им первые призы — толстые, с золотыми буквами альбомы для рисования и набор красок и карандашей.

Последним пришел Эттай. Тесемка на левом торбазе его болталась. Мальчик чуть-чуть прихрамывал и тер шишку на лбу.

«Опять не так, как у всех, получилось, опять смеяться надо мной будут! — досадовал он. — Ну ничего, пусть смеются. Не виноват же я, что тесемки развязались...»

Заметив на себе насмешливые взгляды, Эттай еще издали крикнул:

— Плохо подготовился! Не подвязал как следует тесемки, наступил на одну из них и прямо об землю лбом стукнулся, а там камень был.

— А может, там только заячий помет валялся? — нарочно тоненьким голоском, насмешливо щуря подслеповатые глаза, спросил старик Кэргыль.

— Да нет, камень! — Эттай тяжело вздохнул и, порыв­шись в своем кармане, вдруг действительно извлек довольно увесистый камень.

Послышался дружный хохот.

— Ты бы еще скалу с собой захватил, тогда, быть может, взял бы самый первый приз! — выкрикнула мать Эттая, вы­тирая выступившие от смеха слезы.

— Едут! — послышался зычный голос старика Кэргыля.

Наступила тишина. Несколько круглых облачков, прони­занных солнечными лучами, стремительно двигались к посел­ку. Женщины бросились разжигать костры.

— Вальфо! Вальфо! — закричали ребята.

Старики козырьком прикладывают к глазам руки и смот­рят на стремительно приближающихся наездников.

Горит на солнце огромный медный чайник, наполненный плитками дорогого чая. Это первый приз. Блеск красной меди слепит глаза. Шумит лавина упряжек. Хлестко стучат свистя­щие погонычи. «Гы! Гы! Га!» — несутся возгласы наездников. Храпят взмыленные олени. Резкие взмахи погонычей похожи на взмахи сабель конников.

Вальфо, весь подавшись вперед, подскакивает на прыгаю­щей нарте. Он слышит позади себя шум мчащейся лавины и знает, что сейчас, перед финишем, может вырваться кто-ни­будь вперед. Вальфо бдителен. Из своих обезумевших от бе­шеной гонки оленей он выжимает самую предельную скорость. Горит на солнце красная медь. Вот она блеснула прямо в гла­за и осталась где-то позади. Вальфо остановил упряжку. С по­мутневшими глазами, с высунутыми языками, олени дышат тяжело, со свистом. То вздымаются, то опадают их влажные, покрытые пеной бока. Женщины быстро освобождают оленей ог упряжки. Олени дико шарахаются в сторону и затем, осво­божденные от груза, встряхиваясь, уходят в сторону поселка.

Одна за другой мчатся упряжки прямо на костры.

Женщины и старики, подбежав к оленям, ловко и быстро выпрягают их. Разгоряченные наездники радостно щурятся на солнце, с достоинством отвозят в сторону свои нарты. На многих из нарт лежат вторые, третьи, четвертые призы: у од­них — шкура лисицы, у других — столярные инструменты, у третьих — набор капканов.

Шумно, весело в поселке. Остыв после гонок, молодежь за­тевает борьбу, состязание в беге, в прыжках.

А солнце, словно радуясь людскому веселью, поднимается все выше и выше, становится все жарче и жарче.

Уже поздно вечером, после того как была просмотрена художественная самодеятельность школьников и комсомоль­цев поселка, оленеводы выехали в тундру. Там их ждала горя­чая работа — ждали богатые колхозные оленьи стада с тыся­чами маленьких телят.

Мерно постукивают копыта оленей, бегут и бегут упряжки бесконечной цепью, одна за другой. Солнце спускается к гори­зонту. Вот оно уже совсем скрылось. Талые снега зажигаются багрово-сумрачными искрами от полыхающей вечерней зари. Серый мрак выползает из ушелий. Но заря полыхает, как огромное красное знамя, развернутое над миром в день вели­кого праздника Первого мая. В какой-то неуловимый момент происходит встреча зари вечерней с зарей утренней.

Постепенно темно-красный сумрак переливается в свежие и чистые, огненные тона. Вечер сменяется утром. Дует легкий ветерок, доносится запах талых снегов...

— Сейчас солнце всходить будет, — говорит едущий впе­реди всех Вальфо, останавливая своих оленей.

Оленеводы сходят с нарт. Молча они смотрят в ту сторону, где должно показаться солнце.

И вот из-за острого пика горы блеснул край раскаленного огненного диска. Брызнули по снегу каскады светлых мерца­ющих искр.

Запорхали со свистом стаи пуночек, защебетали куро­патки.