На шпильках по джунглям
Шрифт:
– Девушка?
– Помните, я вам говорила, что у Криса тут в окрестностях Кимберли живет бывшая невеста? Так вот я сегодня с ней беседовала.
– Как?
– Очень просто. Узнала у Пэм телефонный номер этой Джоан и позвонила. Хотела спросить, как получилось, что они с Крисом расстались. Ну, она мне и рассказала, что Крис неоднократно лежал в психиатрической лечебнице у доктора Роберта. И доктор отговаривал ее от вступления в эти брачные отношения. Сказал, что Крис ненадежен. В любой момент в его состоянии может наступить катастрофическое ухудшение.
– Вот видишь! Тогда нечего
– Вы не понимаете, Крис – это мой последний шанс! – ничуть не устыдилась Верунчик своего желания выйти замуж за сумасшедшего. – Мне уже немало лет. Шансы падают с каждым годом. А этот Крис… Он если и не принц, то весьма к тому близок.
Верунчика тоже отчасти можно было понять, хотя подруги все равно не поняли, как ни старались. Однако на вразумление Лесиной эгоистичной кузины времени и не оставалось. Внезапно со двора послышались предупреждающие крики. Это несколько оставшихся возле дома мужчин оповестили скрывающихся женщин о том, что у них, похоже, проблемы.
Оставленные Пэм для охраны мужчины очень быстро оказались в доме, закрыв за собой на тяжелые засовы еще более тяжелые двери, которые вполне могли выдержать вражескую атаку. Вообще дом Пэм, несмотря на свою внешнюю элегантность, мог вполне выдержать не один день осады. Все окна тут были забраны крепкими решетчатыми ставнями, двери были неприступны. Или, во всяком случае, казались таковыми хотя бы на первый взгляд.
– Сюда мчатся какие-то машины. В темноте не видно, кто в них. Но это явно не наши.
Спустя мгновение все в доме уже вооружились. Семилетние мальчики и девочки стояли с ружьями, глазенки у них восхищенно сверкали. То, что взрослым казалось чудовищным и ужасным, для них было всего лишь забавным развлечением. Они с удовольствием ездили с отцами на охоту, а теперь им выдался случай и вовсе восхитительный – они могли пострелять по человеческим мишеням.
Старшее поколение тоже не осталось в стороне. Даже слепая бабуля вооружилась тяжелым карабином, который остался ей еще от ее мужа, с этим карабином тот, как рассказывала старушка, самолично завалил огромного льва. Карабин опасно ходил из стороны в сторону, но никто и не думал унимать бабулю, которая грозилась унести с собой на тот свет двух, а то и трех черных ублюдков.
– Эй! – вскочила на ноги Кира. – Дайте оружие и нам!
– Я не буду стрелять по живым людям! – поспешно отказалась Верунчик.
– Будешь, – хмуро заверила ее Леся. – И более того, постараешься сделать это как можно более метко.
В результате, вооружились все, кроме совсем уж крошек. Их матери спустили в подвал, а сами встали на подходах к нему с такими лицами, что сразу же было ясно, живыми они не сдадутся.
– Извините, – обратилась Леся к одному из стоящих рядом с ней фермеров, которых Пэм оставила для защиты своего дома. – А кто-нибудь известил Пэм и остальных о том, что у нас тут намечается заварушка? А то этих ребят слишком много, одни мы против них можем и не выстоять.
Фермер – совсем молодой парень – кинул на нее затравленный взгляд. А потом поспешно схватился за рацию. Все были так заняты обороной, что никто даже не удосужился
– Ой, мамочки! – похолодела окончательно Кира, выглянув в окно. – Машины с неграми совсем близко! Пэм ни за что не успеть к нам на выручку!
Теперь было ясно видно, что приехавшие на машинах незваные гости – это черные с оружием в руках. Все они были то ли пьяны, то ли находились под воздействием какой-то наркотической дряни. Держались они вызывающе нагло. Сквернословили, палили в воздух и всячески давали понять скрывающимся в доме людям, что для тех пришел их последний час.
Ругались и оскорбляли спрятавшихся в доме белых нарочно по-английски, чтобы те понимали, что с ними сделают бандиты, когда доберутся до них.
Одно из оскорблений дошло до слуха слепой бабули. У нее, как у многих людей со слабым зрением, чрезвычайно обострился слух. Она услышала слова негра про ее матушку и всех прочих родственников и пришла в исступление.
– Это уже слишком! – воскликнула она.
А потом с удивительной для ее возраста прытью высунула из окна ружье и выпалила из него по толпе негров. Немедленно из толпы раздался крик боли и новые проклятья. А саму бабушку откинуло мощной отдачей далеко назад.
– Бабуля, вы угодили в кого-то из этих мерзавцев! – кинулась поднимать ее Леся.
Старуха свирепо кивнула:
– И так будет с каждым, кто посмеет приблизиться к моему дому! Дьявол! Как же перезарядить это ружье? Похоже, его заклинило!
Раненого негра быстро унесли. А остальные негры, несмотря на свое численное преимущество – похоже, тут собралась вся банда мерзавцев, – действовали бестолково. Бегали по двору, размахивая факелами и фонарями. Кто-то включил громкую музыку, кто-то справлял нужду на стену дома. В общем, они были похожи на банду деревенского хулиганья, а не на серьезных вояк. И тем не менее оружие у них имелось. И придя в себя, они подзаправились виски и принялись вслух обсуждать, что им делать дальше.
– О чем они говорят? – спросила Кира.
Но теперь негры вновь перешли на свой язык, так что никто из прятавшихся в доме не мог ей этого сказать. За редким исключением, фермеры не знали племенных языков своих соседей. И среди укрывшихся в доме людей такого полиглота не оказалось. Впрочем, долго гадать о намерениях черной братии не пришлось. В сторону дома полетели огненные шары. Негры поджигали смоченную зажигательной смесью ветошь и кидали. Хорошо еще, что у них не было с собой гранат.
Большинство таких шаров вовсе не долетало до дома. А если какие и долетали, то никакого ущерба осажденным не приносили, потому что наталкивались на стекла и падали обратно во двор.
– Не ровен час догадаются завернуть в тряпки камни.
Стоило Лесе вымолвить эту фразу, как раздался звон бьющегося стекла, и в дом влетел первый огненный шар.
– Тушите его!
В ход пошли огнетушители. Часть осажденных людей встала к окнам, пытаясь из укрытия стрелять по неграм. Но те тоже смекнули, что во дворе являются отличной мишенью, так что частично укрылись за своими машинами, а частично подбежали вплотную к дому, где никто из осажденных не мог их видеть.