На службе Отечеству, или Пешки в чужой игре

Самойлова Инга Михайловна

Мнения Витте были субъективны, однако Глебову стало ясно, что в большей степени российские делегаты имели пораженческие взгляды, и Витте в Америке придется рассчитывать только на себя.

Алексею тоже придется рассчитывать только на себя. Не шутка ли выкрасть документы у самого президента Рузвельта! Глебов усмехнулся. Задачка не из простых, но решить ее можно.

* * *

Шоу началось! По приближению к Нью-Йорку «Вильгельма Великого» встретили несколько пароходов с корреспондентами различных американских газет. Когда эти корреспонденты поднялись на пароход, Витте, давая интервью, выказал радость по случаю своего приезда в страну, которая «всегда была в дружественных отношениях с Россией», и свою симпатию к прессе, которая играет такую «выдающуюся роль в Америке».

Глебов наблюдал с верхней палубы за действиями и речью Витте. Первый уполномоченный вел себя как заправский актер, так что постоянное внимание со стороны прессы ему было обеспечено — американцы любят show и showmen [132] !

Поймав на мгновение взгляд Витте, Алексей прищурился, затем оттолкнулся от перил и вернулся в свою каюту. Нужно было собрать вещи: вскоре судно пришвартуется к пристани и, под всеобщий ажиотаж вокруг делегации с Витте, он неприметно покинет пароход.

132

Зрелище, постановщики публичных зрелищ (анг.)

США, Нью-Йорк

Нью-Йорк встретил прибывших статуей Свободы — символом Соединенных Штатов Америки. Дама на постаменте высилась над берегом более чем на девяносто метров и поражала своим видом так же, как Эйфелева башня в Париже. Немудрено, подарили-то ее французы!

Нью-Йорк представлял собой центр промышленности, торговли, связи, однако неотъемлемой его частью были нищета и преступность. Манхэттен, Бронкс, Бруклин, Квинс, Статен-Айленд — районы города — отличались друг от друга благосостоянием, зависящим от благополучия населяющих их людей. В городе проживали многочисленные иммигранты, прибывшие сюда в поисках лучшей доли. Как и любому «белому» европейцу, Глебову было необычно видеть «чернокожих», которых в Нью-Йорке было много. Город оказался шумным. Повсеместно раздавались тревожные звуки свистков, лай собак, стук колес и шелест шин, будоражащие перезвоны медных колоколов спешащих на пожар машин.

Глебов поселился в довольно неплохой гостинице Нью-Йорка. От облачения священника пришлось отказаться и принять вид обычного среднестатистического обывателя ничем не приметного в разношерстном Нью-Йорке. Прежде чем приняться за дело, Алексей должен был получить «весточку» от Витте. А пока было время, он его зря не терял: практиковался в «американском» английском и изучал образ жизни нью-йоркцев.

Как он заметил, зачастую американцы улыбались, говорили: «How do you do?» [133] , ждали в ответ подобной же улыбки и единственного ответа: «I'm fine» [134] . И не дай бог кому-то начать говорить о своих делах и заботах!

133

Как ваши дела? (анг.)

134

Все хорошо. (анг.)

Обслугой в гостинице в большей степени были студенты, желающие подзаработать. Работы они не стыдились. В России подобного и быть не могло: русские студенты порой голодали, но, тем не менее, не мыслили прислуживать кому-то.

Отличались здесь и нравы. Даже добропорядочные американцы не считали предосудительным, если девушки их семейств находились с молодыми людьми тет-а-тет: в лесу, в парке, на прогулках в лодках и во время темноты. Насколько это было благоразумно, Алексей мог судить по тому, что порой наблюдал у «пообщавшихся» помятые одежды, неудачно поправленные прически и блеск в глазах.

Американки находили Глебова довольно интересным и привлекательным — ему же не помешало бы развлечься, только на «подвиги» они не вдохновляли. Прямолинейные, порой нахальные, без таинственности, исход с такими и так был ясен — скучно, никакой тебе интриги и желания завоевать.

Из газет Алексей в подробностях узнавал о деятельности Витте. Популярность главы российской делегации росла не по дням, а по часам.

Витте поселили в одной из лучших гостиниц Нью-Йорка, где над балконом его номера развивался громадный российский флаг. Но Витте на месте не сидел, а активно действовал: побывал у президента в загородном особняке на острове Ойстер-Бей, в Нью-Порте у губернатора, тем же днем выехал в Бостон, где с утра посетил Бостонский университет. Пообщавшись с тамошними профессорами, он скорым образом вернулся в Нью-Йорк, так как прибыли оппоненты — японские делегаты — Комура со свитой.

В течение последующих дней Витте был словно заведенный: встречался с банкирами, посетил бедные эмигрантские кварталы, побеседовал с соотечественниками, особо уделил внимание евреям.

На радость репортерам он пожимал руки кочегарам и механикам парохода, машинистам поездов, простым американцам, его встречавшим, и даже вызвал радостный ажиотаж, подняв на руки маленькую девочку и поцеловав. Съемка по просьбе на «кодаки» [135] , раздача улыбок, автографов, рукопожатий и интервью стала важнейшей частью его миссии. Витте был открыт для всех, жил в номере, не закрывая окон, чтобы его мог сфотографировать любой репортер или прохожий. Он окончательно завоевал симпатии прессы, предложив сделать переговоры открытыми, доступными для газетчиков и журналистов.

135

Кодак — фотографический аппарат простой конструкции.

Витте стал популярным. Угрюмая японская делегация на фоне вечно улыбающегося и общительного Витте проигрывала в глазах публики вчистую.

Очередной раз купив утреннюю газету, Глебов сразу заметил на первой странице статью о переговорах. Встреча делегатов была назначена на яхте президента Рузвельта около Ойстер-Бея, после чего намечался отъезд на военных судах в Портсмут для начала проведения конференции. Итак, Витте отправляется на переговоры.

Вернувшись в гостиницу и поднявшись к себе, Глебов нутром ощутил, что в его номере кто-то побывал. Внешне все выглядело как прежде, однако обойдя комнаты и вернувшись в гостиную, он обнаружил на столе запечатанный бумажный пакет. Не адресата, не отправителя.

* * *

Зашторив окна, Алексей вскрыл посылку. В ней было досье на американского президента. Досье было подробным: биография Рузвельта, его привычки, наклонности, данные на его семейство, места его пребывания и тому подобное.

Алексей развернул на столе рабочие чертежи летнего особняка президента, напоминающего дом небогатого бюргера. По всей видимости, чертежи были изъяты из архивов бюро технической инвентаризации или архитектурнопланировочного управления. Каждое лето Рузвельт проживал со своим семейством в особняке Сагамор-Хилл. Прислуга в основном — негры, о них мало, что известно, однако думается, что отбирали их с особой тщательностью. Охрана — бдительная, хорошо обученная, ведь охраняли главу государства и его семью. Алексей задумчиво потер подбородок. Витте уверен, что Рузвельт держит похищенные документы в загородном доме. Попасть же в дом Рузвельта и выяснить, где находятся документы практически невозможно.

Глебов открыл личное дело президента и еще раз пробежался по нему глазами. В октябре Рузвельту исполняется 47 лет. Два раза женат. Первая жена умерла при родах, оставив Рузвельту дочь. От второго брака четыре сына, дочь. Еписко-пал [136] . Окончил Гарвардский университет. Примкнул к республиканской партии. Был шефом полиции города Нью-Йорк. Затем заместителем военно-морского министра в администрации президентаУильяма Маккинли [137] . Был губернатором Нью-Йорка, вице-президентом, а после покушения на Маккинли, стал президентом США. Рузвельт активен: с энтузиазмом отдается работе, регулярно занимается теннисом, греблей, водным поло, верховой ездой. Боксировал, пока не получил травму и не ослеп на один глаз. Теперь занимается дзю-дзюцу. Когда Глебов закончил изучать документы, он откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза.

136

Епископал — верующий, посещающий Протестантскую епископальную церковь. С конца XIX в. к ее верующим относилась значительная часть американской политической и финансовой элиты.

137

Уильям Мак-Кинли-младший (1843, Нилс, штат Огайо — 1901, Буффало, штат Нью-Йорк) — политический деятель и 25-й президент Соединённых Штатов Америки (1897–1901 гг.).