На службе Отечеству
Шрифт:
В этом бою смертью храбрых пал лейтенант Титов. Ивана Федоровича я знал по боям у Оздютич, Лесных Халуп, Доротки. Это был не знающий страха офицер-коммунист. На дороткинском плацдарме, оставшись один у станкового пулемета, больше двух часов подряд сдерживал натиск гитлеровцев. За этот бой был удостоен ордена Красного Знамени. В октябре сорок четвертого принял пулеметную роту. За короткое время нашего отдыха сумел сколотить коллектив. Не раз отличился в ходе Висло-Одерской операции. И вот не стало и его.
При поддержке авиации и танкистов 3-й танковой бригады
На следующий день полк овладел деревней Люксенберг, находящейся в десяти километрах от восточной окраины Губена. Бой за населенный пункт длился несколько часов. Фашисты отчаянно сопротивлялись. И лишь выход в тыл врага группы капитана Игоря Голубева решил исход схватки. Фашисты, боясь окружения, отошли в город. В этом бою адъютант старший батальона Голубев погиб.
Пленные как один показывали, что со дня на день к гитлеровцам должно подойти подкрепление. Действительно, вскоре в поле нашего зрения оказались подразделения саперного батальона, а затеи и части дивизии СС "Великая Германия", с которыми в дальнейшем нам пришлось вести борьбу.
* * *
Отбивая многочисленные контратаки врага, мы продолжали упорно продвигаться к Губену. 22 февраля 862-й Владимир-Волынский полк овладел Форштадтом. В этот же день наши батальоны вышли на городскую окраину Губена и ворвались на кладбище, где были встречены кинжальным огнем противника.
Ночь прошла в яростных схватках. Фашисты старались отбросить нас назад. Однако своей цели им достичь не удалось, а в отдельных местах даже пришлось отойти под натиском наших подразделений.
Выглянувшее солнце осветило. кварталы Губена. До них было рукой подать, но эти сотни метров нам предстояло пройти под ураганным огнем.
23 февраля мы прослушали приказ Верховного Главнокомандующего в связи с 27-й годовщиной Красной Армии, в котором подводились итоги зимнего наступления советских войск. Оборона противника была взломана от Балтики до Карпат. Наши армии продвинулись от границы Восточной Пруссии до нижнего течения Вислы, с плацдарма на Висле южнее Варшавы до нижнего течения Одера - на 570 км, с сандомирского плацдарма в глубь немецкой Силезии - на 480 км. Успехи вызывали у каждого из нас гордость. Как было не восхищаться тем, что войска фронта только в ходе Нижне-Силезской наступательной операции продвинулись более чем на 200 км и южнее Губена вышли к реке Нейсе! Планы противника закрепиться на рубеже реки Одер были сорваны.
Нас поздравили с праздником и пожелали успехов в окончательном разгроме немецко-фашистских захватчиков Военный совет армии, командиры корпуса, дивизии.
В руководстве дивизии за последнее время произошли изменения. На должность заместителя командира дивизии прибыл полковник Иван Павлович Белоусов. Произошли изменения и в полках. 828-м Владимир-Волынским теперь командовал майор Александр Прохорович Забазнов, а 862-м - майор Евгений Иванович Никулин. Вместо откомандированного на учебу Николая Афанасьевича Кулябина на должность заместителя командира нашего полка по политической части прибыл майор Арсений Петрович Жестянкин, с которым у меня установились теплые отношения.
В день праздника мы с ним решили отправиться на передний край. Фашисты непрерывно контратаковали, стремясь выбить полк с кладбища. Арсений Петрович, невысокого росточка, подвижный, при выходе из штаба спросил:
– Александр Терентьевич, в первый или во второй батальон пойдешь?
– Конечно, во второй! Как-никак родной. В такой день будет обидно не пожать руки ветеранам. Мало их осталось - тех ребят, с которыми дрался на плацдарме.
– Что поделаешь, война, она не щадит. Каждый день уносит кого-либо из ставших близкими тебе людей.
– Тем дороже оставшиеся, Арсений Петрович.
– Понимаю тебя, иди во второй.
– Нет, вначале заглянем к полковым минометчикам.
На позиции батареи 120-мм минометов шла боевая работа. Номера расчетов, в одних гимнастерках (шинели и полушубки лежали рядом), от которых валил пар, орудовали у минометов.
– Фриц, получай подарок!
– рубанул по воздуху зажатым в руке флажком командир среднего расчета.
Заряжающий дернул за шнур. Глухо хлопнул выстрел. Вслед за ним раздался второй, третий...
– Стой, записать установки!
– последовала команда старшего офицера на огневой позиции.
Молоденький, из только что прибывших в полк с ускоренных курсов училища, офицер подбежал к нам, приложил руку к головному убору, не окрепшим еще баском начал докладывать.
– Не нужно, - остановил я его.
– И так видим, чем занимается батарея. Старший лейтенант Пономарев на НП?
– Так точно!
– с готовностью ответил офицер и показал на видневшуюся невдалеке полуразрушенную кирку.
– Жаль, - вырвалось у меня.
– Хотелось бы повидаться.
Из офицеров батальона, высадившихся на дороткинский плацдарм в ночь на 30 июля, в полку остались теперь кроме меня лишь Пономарев и Бухарин. Но, чем меньше оставалось людей, вышедших с плацдарма на Висле, тем больше тянуло нас друг к другу. Так уж устроен человек. Скрепленная огнем дружба со временем становится крепче и ярче. А радость и горе, известно, хочется разделить с самыми близкими тебе людьми. Сегодня был необычный день. С утра я заскочил в медсанроту и сердечно поздравил Марину. В этот праздничный день хотелось повидаться с самыми близкими друзьями. Но Бухарин все еще был далеко, а Пономарева не застал на огневой позиции, пришлось ограничиться лишь коротким телефонным разговором.
Офицер собрал находящихся на огневой позиции бойцов. Мы поздравили их с праздником, зачитали полученные в адрес полка телеграммы, пожелали батарейцам новых боевых успехов. Арсений Петрович Жестянкин сообщил бойцам и командирам о последних событиях на фронтах Великой Отечественной войны.
Минометчики слушали внимательно. По огрубевшим от морозов и зимних ветров лицам нетрудно было догадаться, как радуются они добрым вестям и, конечно, тому, что война подходит к концу. Мнение товарищей выразил сержант Назар Крамской.