На стальном ветру
Шрифт:
– Вы не обязаны это делать, - сказала Чику молодой женщине.
– И вы тоже.
– Я достаточно взрослая, чтобы идти на некоторый риск - и нести определенную ответственность. Сколько вам лет, Гонити?
– Тридцать восемь.
– В абсолютных годах?
– Да. Я родилась тридцать восемь лет назад.
– Тогда вы знали только "Занзибар".
– Чику покачала головой, как будто это было какое-то странное и чудесное состояние, вроде способности разделять волны или превращать неблагородные металлы в золото.
– Никаких интервалов в спячке?
– Я не подавала заявления, и сомневаюсь, что в этом был бы какой-то смысл в моем возрасте.
– Я все еще не могу свыкнуться с мыслью, что вокруг разгуливают взрослые люди, которые никогда не жили нигде, кроме голокорабля.
Намбозе изобразила пожатие плечами.
– Для меня это вполне нормально. Это мой мир, точно так же, как Крусибл станет моим миром, когда мы туда доберемся. Кстати, что все это значило?
– Все что?
– Ну, две вещи. Я не была уверена, чью сторону принять, когда вы заговорили о Травертине.
– Травертин - довольно противоречивая фигура. Он мой друг - или был им, я полагаю. Когда он в последний раз попал в беду, я была одной из тех, кто настаивал на более мягком наказании. Этот вопрос расколол Ассамблею - Су-Чун была среди тех, кто считал, что нам нужно дать более наглядный пример ему, хотя бы для того, чтобы были довольны остальные члены местного каравана.
Намбозе размышляла над этим несколько секунд.
– Разве вы с Су-Чун не были когда-то политическими союзниками?
– Даже сейчас мы не совсем враги. Я знаю Су-Чун дольше, чем вы живете на свете, и у нас много общего. Конечно, у нас были разногласия по поводу Травертина. А потом был весь этот дурацкий спор о том, что делать с посадочным модулем большой вместимости - должны ли мы сохранить его или демонтировать и освободить место для чего-то другого. Но на самом деле это пустяки.
– Мысленно она добавила: - Ты увидишь, как это бывает, когда еще немного поиграешь в политику.
– Вслух она сказала: - Я все еще очень уважаю Су-Чун.
Капсула резко свернула в другой туннель, и у Чику защипало в животе. Они двигались против вращения "Занзибара", в какой-то степени противодействуя ему.
– А что, если окажется, что этот беспорядок как-то связан с Травертином?
– Этого не произойдет. Все, что происходило в Каппе, находилось под жестким контролем. Все исследовательские программы. Улучшенное преобразование и хранение энергии, улучшенные протоколы спячки, более эффективные методы переработки и повторной очистки. Репетиция методов, которые сослужат нам хорошую службу, когда мы приземлимся на Крусибл. Сельское хозяйство, управление водными ресурсами, малозатратное терраформирование. Боже, я говорю как политик, не так ли? Но, во всяком случае, что-то в этом роде. Даже имитация того, чего мы можем ожидать, когда начнем практическое исследование Мандалы.
– Значит, ничего существенного?
– После "Пембы"? Боже мой, нет. Мы не дураки, Гонити. Я буду до смерти возражать против глупого законодательства, но некоторые правила существуют не просто так.
Вскоре капсула замедлила ход, приближаясь к одной из станций доступа Каппы. Она плотно прилегала к скальной породе, в которой была выдолблена камера, и при условии, что ее автоматические герметизирующие уплотнения закрылись, не было дальнейшего риска воздействия вакуума.
Чику и Намбозе вышли из капсулы. В атриуме было так же оживленно, как и на док-станции, но в то же время чувствовалось подавленное смирение, люди выполняли свои обязанности. И действительно, когда Чику огляделась, она увидела спасателей, гражданских волонтеров, медицинские бригады и членов Ассамблеи. Но никого, кто выглядел бы так, словно их только что вытащили из-под обломков, или что там еще осталось внутри Каппы. Сортировочные команды казались сбитыми с толку, не находившими выхода из положения.
Чику напомнила себе, что инцидент на самом деле произошел только что - меньше часа назад они все еще были в космосе, ожидая стыковки. Почему, спрашивала она себя, мозг настаивает на том, чтобы вызывать этот эффект замедления времени в периоды сильного эмоционального стресса? Почему бы ему не оказать такую же услугу в дни рождения Мпоси и Ндеге?
Чику и Намбозе нашли местного координатора и добровольно предложили свои услуги. Их провели в приемный покой, где выдавали костюмы. Некоторые поступали свежими со складов; другие обрабатывались по мере того, как рабочие группы заканчивали работу в Каппе. Несколько костюмов были оснащены дополнительной парой телеуправляемых рук, установленных на уровне талии, для чего требовалась специальная эксплуатационная подготовка. Из других районов "Занзибара" прибывали новые скафандры, которые перемещались на капсулах под автономным управлением, а затем предлагали себя в пользование. Они ходили без голов, зажав шлемы подмышками.
Намбозе была в своем костюме, готовом к выходу, нуждавшемся лишь в тривиальных приспособлениях - смене перчаток и ботинок, вот и все, - в то время как Чику все еще пыталась найти участок торса, который не был бы слишком тесен в талии и не натирал бы подмышки. Наконец она закончила, шлем был закреплен, поле зрения очистилось от всех ненужных отвлекающих факторов. Система усиления костюма делала движения легкими.
Чику и Намбозе вышли через шлюз, похожий на опускную решетку, в руины Каппы на вершине пологого пандуса, ведущего вниз, к истинному этажу камеры. В центре сообщества пандусы к терминалам часто были украшены флагштоками, скамейками и ярко раскрашенными уступами. Но не здесь.
Теперь в Каппе было темнее, чем в любом из тридцати пяти других помещений, которые Чику посетила на "Занзибаре". Даже ночью, когда небо превращалось в чашу с искусственными звездами, там все равно был бы свет от зданий и уличных фонарей. Теперь вся камера была опустошена, выдолблена начисто, как глазница. С таким же успехом она могла бы смотреть в пустоту между галактиками.
Расширение наложило слабое изображение на поле зрения Чику. Составленное на основе памяти "Занзибара" о самом себе, оно показало дороги и сооружения, мосты и подземные переходы, подземные туннели и воздуховоды, возможные убежища для выживших. Все было раскрашено по цвету и снабжено комментариями. Наложение постоянно обновлялось по мере того, как другие поисковые группы составляли свои собственные отчеты и улучшали изображение камеры, получаемое расширением в режиме реального времени.
Чику была рада этому. Она несколько раз посещала Каппу, но даже близко не знала ее, а также жилые и административные помещения, где она проводила большую часть своих дней.
– Как ваши глаза, Гонити?
– спросила Чику.
– Теперь все в порядке.
– Намбозе сделала паузу.
– Подождите минутку. Настраиваю усиление.
Чику сделала то же самое. Потребовалось усилие воли, чтобы запомнить субвокальные команды расширения, так редко она ими пользовалась. Она скользнула взглядом по черноте и указала.
– Вон там какие-то движущиеся огоньки. Должно быть, это команда зачистки из соседнего подъезда.
Они спустились по трапу, светящийся узор их собственных костюмов отбрасывал две движущиеся лужицы света, когда они спускались. Чику включила свой фонарь на голове и направила луч перед собой. Он отражался от стен низких прямоугольных зданий, по большей части без окон, тянущихся по обе стороны узкой магистрали. Некоторые здания внешне казались неповрежденными, но многие теперь были разрушены: разорваны на части взрывом и декомпрессией или смяты под обломками, которые дождем посыпались на них через несколько мгновений после взрыва. Проезжая часть была завалена мусором: огромными, похожими на струпья кусками облицовки стен; искореженными машинами неустановленного происхождения; стволами вырванных с корнем и упавших деревьев; обломками и расплющенными остовами разрушенных зданий. И нигде ни огонька, ни намека на жизнь, кроме того, что обеспечивают спасательные группы.