На станции Свободный
Шрифт:
Андрей участия в разговоре не принимал, он смотрел на Надю и вдруг поймал себя на желании поцеловать девушку. Она заметила его взгляд, что-то, видно, почувствовала и смущенно замолкла. Андрею стало неудобно, ему показалось, что девушка угадала его желание.
– Я пойду покурю, - поднялся он.
В тамбуре он неспешно курил, растягивая время, почему-то решив, что Надя придет сюда и они тогда поговорят без свидетелей, но она не пришла... А чего это он подумал, что она должна прийти? Ведь был просто легкий треп, начатый Погостом, и, разумеется, в шутку
– Я рассказывал Наде о нашем знаменитом капитане Иванове, - сказал Погост.
– Так что не думайте, что мы перемывали ваши косточки,- добавил, улыбнувшись.
Андрей тоже улыбнулся - капитан Иванов стоил рассказа...
...Когда они с Погостом сошли с поезда на платформе "77 км", поразились дикости и пустынности: река, сопки, тишина и безлюдье. Лишь двое лейтенантов слезли тут и направились в сторону моста, а на платформе около кассы стоял какой-то пожилой капитан, которого они и решили спросить, как пройти на путевую точку.
– Разрешите обратиться, товарищ капитан?
– вытянулся Андрей.
Капитан повернулся. Был он грузен, плохо затянутый широкий ремень висел на выпирающем животе, лицо обрюзглое. Он недовольно взглянул на них.
– Чего вам?
– Как пройти на путевую точку, товарищ капитан?
– А, понятно. Ко мне, значит. Мостовые мастера?
– Так точно!
– гаркнул Андрей, и капитан поморщился.
– Документики, пожалуйста...
– просматривая документы, приговаривал капитан.
– Ну-с, пойдемте.
Они пошли от платформы к виднеющимся недалеко путевым домикам. Пройдя немного, капитан вдруг спросил:
– Как вы до женского полу? Охочи или не очень?
От неожиданности вопроса смутился не только Андрей, но и Погост недоуменно пожал плечами, пробормотав:
– Что касается меня, товарищ капитан, то я... я, наверно, не очень, как вы выразились, "охоч", поскольку до сих пор холостяк. Ну а этот юноша, - кивнул он на Андрея, - по-моему, еще вообще несмышленыш в таких делах.
– Так-так...
– как-то странно улыбаясь, сказал капитан.
– Я к тому, что у меня здесь молодая жена... Очень молодая.
– Было непонятно, всерьез ли говорит капитан или шутит.
– Ну и сами видите, какая тоска здесь зеленая - глушь, безлюдье, пассажирский всего два раза в день проходит... Убиться можно.
Они слушали капитана, не понимая, чего это он разоткровенничался. От простоты душевной или смеется над ними?
– Вас, товарищ...
– ткнул он пальцем в грудь Погоста.
– Погост, товарищ капитан...
– Вас, товарищ Погост... Странная какая фамилия-то... Вас я отправлю на семьдесят третий километр, это за рекой. До моста такое расстояние, как и отсюда.
– Есть, товарищ капитан... Я польщен, конечно, так как никогда не думал, что
– начал было Погост, но капитан перебил устало:
– На точке нет места для двоих. Поняли?
– Так точно, - ответил Погост.
– Вы завтракали в полку?
– Нет, не успели. Боялись опоздать к поезду.
– Сейчас узнаем у повара, осталось ли что.
Дальше шли молча. Андрей с интересом присматривался к капитану. Какой-то он очень гражданский со своим брюшком, не затянутым ремнем, неспешной, развалистой походкой, со странной откровенностью насчет жены. И очень непохожий на командиров из полковой школы, рубивших приказные слова четко, с металлом в голосе и, конечно, ни в какие душевные разговоры с подчиненными не вступающих.
Точка семьдесят седьмого километра - это обычный путевой домик еще дореволюционной постройки, какие стоят по всем нашим железным дорогам, и еще два домика современные, барачного типа - столовая и красноармейская казарма. К первому они и подошли вместе с капитаном.
– Васек!
– крикнул капитан, открывая дверь.
– Осталось что от завтрака? Надо покормить двух командиров.
Андрея удивили и обращение к повару по имени, и домашний тон, каким это обращение было сказано, и веселый, не по-уставному, ответ повара:
– Что-нибудь найдем, товарищ капитан. Накормим.
– Поедите, зайдете ко мне, - бросил капитан, на что Андрей и Погост, вытянувшись, рявкнули разом:
– Есть зайти, товарищ капитан!
– да так рявкнули, что капитан прикрыл уши ладонями и поморщился.
– Потише, ребятки. Тут вам не полковая школа. Да, видать, здесь, на точке, не очень-то придерживались устава и воинской формалистики.
– Ну, как тебе капитан?
– спросил Погост, рубая кашу с мясной подливкой. Занятный мужик. И, несмотря на простоту, по-моему, вполне интеллигентен. Возможно, из бывших офицеров.
И верно, вскоре рассказал им помкомвзвода Сашка Новиков, что капитан их был штабс-капитаном в империалистическую, а в гражданскую командовал полком, имеет орден Красного Знамени, но был демобилизован и только в тридцатых призван из запаса, но звание ему дали небольшое, да и должностью обошли. Действительно, командовать ротой, да еще путейской, после полка вроде обидно, но хлопочет капитан давно о переводе в стрелковую часть на большую должность.
Жену капитана Андрей увидал на второй день. Не показалась она ему уж очень молодой, была худенькая, бледненькая, с какими-то испуганными глазами и совсем не красавица. Но капитан всегда провожал ее на платформу, в кассу, где она продавала билеты перед пассажирскими поездами, и, пока она там находилась, прогуливался по платформе, зорко следя за окошечком, и как только какой-нибудь лейтенантик задерживался у кассы, направлял свои тяжелые шаги к ней.
...Узнав из рассказа Погоста о капитане Иванове, где они служат, Надя сказала, что это же совсем близко от их города и что письма будут идти два-три дня, не то что в Москву и из Москвы - чуть ли не две недели.