На страже тишины и спокойствия: из истории внутренних войск России (1811 – 1917 гг.)

Штутман Самуил

В этот период внешняя политика России была направлена на борьбу с революционной опасностью, исходящей с Запада. Проявляя верность Священному союзу, Николай I готов был жертвовать жизнью русских солдат, бросая их на подавление революций («жандарм Европы»). Уступая просьбе австрийского императора Франца Иосифа, он бросил 170-тысячное войско в Венгерский поход 1849 г. Повстанцы были повержены, но это стоило 12 тыс. русских жизней (в боях погибло 708 человек, а умерло от болезней, в основном от холеры, – 10885)⁸.

Вся кампания длилась два месяца, она обошлась в 47,5 млн рублей. Большое значение для России имел «восточный вопрос» (контроль над черноморскими проливами, интересы на Балканах, распространение политического влияния на Ближнем Востоке). В результате

войны с Турцией Россия получила Черноморское побережье Кавказа от Анапы до Батума и устье Дуная. Правда, достигнутая с Турцией договоренность по проливам обострила отношения с Англией и Францией. Эти противоречия впоследствии вылились в Крымскую войну. Война с Персией, начатая не по вине России, привела к присоединению Нахичеванского и Эриванского ханств, что способствовало экономическому и культурному развитию Восточной Армении, открыло доступ русским судам к Каспию. Россия получила также 20 млн рублей контрибуции.

Долгую и упорную борьбу пришлось вести на Кавказе. Особенно она обострилась, когда имамом был провозглашен влиятельный, волевой военачальник Шамиль, сумевший объединить массы горцев и подчинить местных феодалов и духовенство. Удалось ему провести и ряд успешных операций, но с конца 40-х гг. он стал терпеть поражения. Операции русских войск на Кавказе преследовали не только захватнические цели. Кавказ подвергался разорительным набегам со стороны соседних государств – Османской империи и Персии, которые строили в отношении его свои вожделенные планы. Государственные интересы России требовали укрепления позиций на этом важном южном форпосте. У русских офицеров и солдат не было ненависти к кавказским народам. И это отразилось в литературе, где образ горца, как правило, наделен благородными чертами. Кавказ оказался стиснутым меж двух огней.

Но объективно вхождение Кавказа в состав России содействовало социально-экономическому и культурному развитию населяющих его народов. В большой степени это зависело от правительственной политики, поведения и такта наместника, командования Отдельного кавказского корпуса. Кавказ стал местом ссылки некоторой части русских офицеров в наказание или по недоверию. А это была передовая часть военного сословия (вспомним генерала Н.Н. Раевского, поручика Тенгинского полка М.Ю. Лермонтова, разжалованного в рядовые А.И. Одоевского, прапорщика А.А. Бестужева-Марлинского)⁹.

В 1830 – 1831 гг. пришлось подавлять восстание польских повстанцев. К этому периоду относится и завершение процесса вхождения Казахстана в Российскую империю, чему предшествовала неудачная военная экспедиция в пределы Хивинского ханства в середине ноября 1839 г., предпринятая под командованием генерал-адъютанта В.А. Перовского (впоследствии военный губернатор Оренбурга, командир Отдельного оренбургского корпуса) в ответ на вторжение английских войск в Афганистан. Позднее ему удалось овладеть кокандской крепостью Ак-Мечеть на р. Сыр-Дарья (г. Перовск, позже – Кзыл-Орда), что позволило возвести Сыр-Дарьинскую линию, основать г. Верный (Алма-Ата)...

С детства наибольший интерес Николай проявлял к военному делу. Правда, на него успели оказать влияние в какой-то степени Карамзин, Сперанский, Кочубей, Киселев, Канкрин, Жуковский. Но больше ему импонировали Бенкендорф, Дибич, Паскевич, министр народного просвещения Уваров. В Манифесте от 13 июля 1826 г. в связи с коронацией он провозгласил: «Не от дерзких мечтаний, всегда разрушительных, но свыше усовершаются постепенно отечественные установления, дополняются недостатки, исправляются злоупотребления.

В сем порядке постепенного усовершенствования всякое скромное желание к лучшему, всякая мысль к утверждению силы законов, к расширению истинного просвещения и промышленности, достигая к нам путем законным, для всех отверстым, всегда приняты будут нами с благоговением: ибо мы не имеем, не можем иметь другого желания, как видеть отечество наше на самой высокой степени счастья и славы, провидением ему предопределенной»¹. Однако благие намерения остались в Манифесте, а в жизни было совсем другое. Народу жилось по-прежнему тягостно, и он не был пассивен и послушен, как это представлялось и хотелось апологетам теории официальной народности. Народ не только роптал, но и восставал, и подчас эти стихийные выступления доведенного до отчаяния крепостного и подневольного люда принимали весьма жестокие формы. Происшедший летом 1831 г. в Старой Руссе и округах военных поселений бунт потряс

всех. Его описал А.С. Пушкин в письме к П. А. Вяземскому 3 августа 1831 г.: «...ты, верно, слышал о возмущениях новгородских и Старой Руси. Ужасы. Более ста человек генералов, полковников и офицеров перерезаны в новгородских поселениях со всеми утончениями злобы. Бунтовщики их секли, били по щекам, издевались над ними, разграбили дома, изнасильничали жен... Государь приехал к ним вслед за Орловым. Он действовал смело, даже дерзко, разругав убийц, он объявил прямо, что не может их простить, и требовал выдачи зачинщиков. Они обещали и смирились»¹¹. Пушкин отмечает и мужество жандармского офицера, пытавшегося урезонить толпу. Но поэт понимал, что не всегда присутствие государя усмирит мятежников. «Расправа полицейская должна одна вмешиваться в волнения площади, – записывает он, – и царский голос не должен угрожать ни картечью, ни кнутом...»¹²

За период с 1826 по 1854 гг. волнения происходили в 712 имениях, охватив 43 губернии¹³. За бунт в военных поселениях 150 человек наказали розгами, 1559 – шпицрутенами, 88 – кнутом, 129 мятежников умерщвлены во время телесных наказаний или умерли после них¹⁴.

Взглянуть глубже на экономическое положение народа Николаю мешал консерватизм, хотя во многих других вещах он проявлял проницательность и гибкость. Благодаря стараниям Сперанского при поддержке императора проведена огромная кодификационная работа, подготовлен Свод законов Российской Империи в 15 томах. Он получил одобрение Государственного совета. Отдельно издан Свод военных постановлений. Плодами этих трудов историки пользуются до сих пор. А тогда это имело значение в борьбе с чиновничьим произволом. «Россией правят столоначальники», – говорил Николай, и он не был далек от истины.

Между прочим, позже в масштабе ОКВС тоже была проведена аналогичная работа, и затем объявлено, что при корпусном штабе составлен Свод или извлечения из приказов для руководства штаб– и обер-офицерам с целью ознакомления с обязанностями службы ОКВС (объем 50 листов, цена 5 рублей)¹⁵.

Благодаря деятельности министра финансов Е.Ф. Канкрина был наведен порядок в денежном обращении, основой которого с 1833 г. стал серебряный рубль, составлен бездефицитный бюджет, а это, в свою очередь, как и политика протекционизма, способствовало укреплению торговли и развитию промышленности. Осуществлена и реформа управления государственными (казенными) крестьянами. Некоторое облегчение положения государственных крестьян оказало положительное влияние на сельское хозяйство страны и стало предвестником более радикального решения крестьянского вопроса. Изменилась и система образования. Уездные училища были начисто отделены от гимназий, переход из первых во вторые стал невозможен, в гимназиях воспитывались только дети дворян и чиновников. Крестьянские же дети должны были ограничиться лишь уездными училищами, считавшимися низшими учебными заведениями с законченным курсом. Значительно ограничена университетская автономия. Правда, надо отметить, что университеты давали хорошее образование, из них вышло много выдающихся людей. Практиковалась стажировка молодых кандидатов в профессора за границей. Идеологическим эталоном эпохи стала уваровская триада: «Православие, Самодержавие, Народность». Казалось, наступил застой. Но в области культуры николаевская эпоха изобилует такими именами, такими гениями и талантами, что ими гордилась и восхищалась не только передовая Россия, но и вся просвещенная Европа. И это несмотря на цензуру и контроль над самой цензурой! Таков феномен эпохи...

Наиболее важным, коренным вопросом, от решения которого зависело поступательно-прогрессивное развитие общества, в том числе и в военном деле, был, конечно, крестьянский вопрос. Это понимали и прогрессивно мыслящие и даже консервативно настроенные государственные сановники. В 1829 г. шеф жандармов А.Х. Бенкендорф докладывал императору, что «крепостное состояние есть пороховой погреб под государством», предлагая осуществить какие-то меры, чтобы отвести угрозу, предотвратить взрыв. «Начать когда-нибудь и с чего-нибудь надобно, илучше начать постепенно, осторожно, нежели дожидаться, пока начнется снизу, от народа», – советовал он¹⁶.