«На суше и на море» - 73. Фантастика
Шрифт:
Шло время, он наносил на карту точку за точкой, и постепенно полоска, над которой пролетал спутник, испещрялась разнообразными значками.
Для того чтобы только читать показания приборов, лететь на спутнике было, конечно, не обязательно. Можно бы и ограничиться сигналами, получаемыми со спутника в диспетчерской острова Энергии. Однако тогда терялась необходимая точность в геологической разведке: при определении месторождения полезных ископаемых ошибка в несколько миль может очень дорого обойтись.
Приборы, помещенные на спутнике, дают массу показаний: одни из них самые важные, другие — второстепенные,
Приборы говорили, что спутник летел над океаном. Неожиданно линия, бегущая на экране глубиномера, показала всплеск. Пик был узким и острым. Впадина на морском дне? Такая глубокая? Может быть, случайность, ошибка? Проверим лазером. Нет, все сходится.
Ив Соич помнил геофизический атлас — в данном районе впадина не значилась. Неподалеку от предполагаемой трещины, расколовшей морское дно, тянулась линия побережья. Местность была здесь пустынной. Океанологи сюда, видимо, еще не заглядывали. Все эти мысли вихрем пронеслись в голове Соича, взволнованного открытием. Не теряя ни секунды, Ив сконцентрировал внимание приборов на впадине. Отклонения чутких стрелок красноречивее слов говорили о том, что под впадиной, возможно, находится богатейшее скопление тяжелых металлов. Очень может быть, что один-единственный кратковременный всплеск на экране глубиномера ускользнул бы от внимания электронной схемы и, не будь на корабле сейчас его, Ива Соича, геологический мир узнал бы о впадине лишь много лет спустя…
Кто знает, до каких сокровищ можно добраться через эту впадину? Пока что они таятся за семью печатями. Их разработка с помощью сверхглубинной шахты потом, потом… А пока Ив нанес на карту точку чуть крупнее соседних и рядом поставил крестик с восклицательным знаком.
Кислород в спутнике заметно израсходовался, а углекислоты прибавилось — дышать становилось все труднее.
Чтобы отвлечься от тревожных мыслей, Ив стал думать о том, как со дна трещины, которую он только что открыл, начнут пробивать сверхглубинную шахту. Соич был человеком одержимым. Он мечтал принять участие в штурме земного ядра. Пока такой штурм оставался проектом: для его осуществления не было еще технических возможностей. Неясно было, что можно противопоставить огромным температурам и давлениям в глубине Земли. Несколько попыток „проколоть“ земную кору и углубиться в толщу планеты неизменно оканчивались неудачей. Проникнуть туда оказалось потруднее, чем разорвать цепи тяготения и выйти в открытый космос.
У Ива Соича было несколько идей относительно сверхглубинного бурения. Еще со времен колледжа он вынашивал мысль о ракетном буре, построенном по термогазодинамическому принципу. Подумывал и о системе электронного охлаждения шахтного ствола. Однако чертежи прятал подальше, не спешил делать предложение какой-либо из геологических компаний, которые занимаются сооружением глубинных шахт. Маленькому человеку трудно тягаться с могущественным спрутом, у которого на откупе все: от продажных инженеров-экспертов до юристов-крючкотворов.
Нет уж, сначала нужно добиться места под солнцем, а потом… Мысли не отвлекали Ива от работы. Он понимал, что прихотливые отклонения стрелок и быстрые ручейки на экранах лишь слабый отблеск адского огня, неутолимо бушующего в земных недрах. Ив не раз задумывался над тем, какие породы находятся в центре Земли. Огромное давление способно раздавить атом, как кованый каблук электрическую лампочку. Давление „сдирает“ с атома электронную оболочку, обнажая ядро. В результате получается, как известно, не твердое тело, не жидкость и не газ, а некоторое четвертое состояние вещества — плазма, которой уделяют самое пристальное внимание физики всего мира. Ив был убежден, что в центре Земли вещество находится в состоянии плазмы.
Интересно, сколько витков он сделал?… Ив старался не смотреть на часы. Если он сумел стартовать, то приземлить спутник было не в его власти: посадка шара, производящего геологическую разведку, осуществлялась автоматически. Сделав запрограммированное число витков, шары с парашютами опускались на воду в районе острова Энергии, где их и вылавливали.
Дышать стало больно: каждый вздох разрывал легкие. Ив, однако, продолжал считывать и сопоставлять показания приборов, нанося на карту точку за точкой. Он делал это до тех пор, пока все перед глазами не закружилось в странной, все ускоряющейся пляске…
Служба наблюдения ни на миг не выпускала спутник Соича из поля зрения.
Можно было, конечно, вызвать с материка на остров Энергии спасательный корабль-перехватчик, но начальник геологического центра не хотел лишней огласки. Это было не в интересах концерна. К тому же время „на стыке“ между вдохом и выдохом Земли, наиболее ценное для геологической разведки, еще не истекло, и он хотел использовать его для глубинного зондажа по намеченному поясу. В строжайшей тайне концерн отыскивал на океаническом дне подходящий участок, который должен был стать плацдармом для сверхглубинного бурения. Речь шла о глубинах, которые и не снились геологам.
— Пошел последний виток, — сказал комендант острова, не отрывая глаз от пульта слежения, и добавил: — Да поможет ему бог!
— Полет рассчитан на… — начал начальник.
— Три полных витка, — закончил комендант.
Дежурный катерок давно уже стоял наготове у причала острова. Он рванулся в открытый океан, едва только над темным шаром корабля-спутника автоматически расцвел огромный цветок парашюта.
Сильная волна мешала пришвартоваться к спутнику. С трудом спасатели осуществили стыковку и отдраили люк.
Ив Соич был без сознания. Кое-как его удалось привести в чувство. И едва он отдышался, его пригласил к себе начальник геологического центра. Молодой геофизик и маститый начальник, обремененный многими званиями и громкими научными титулами, беседовали до глубокой ночи. Разглядывали карту, истыканную пометками Ива, обсуждали сигналы приборов, спорили.
Особенно заинтересовала начальника глубокая трещина, обнаруженная Ивом у острова Фиджи.
— У тебя легкая рука, парень, — сказал начальник, потрепав Ива по плечу. Они сидели за столом и пили крепчайший кофе. Глаза Ива блеснули.