«На суше и на море» - 81. Фантастика
Шрифт:
Арне удивился.
— Конечно, есть школы. Но сейчас каникулы.
Пилот погасил бумажную трубочку и вынул из кармана другую. У него тряслись руки, только, как видно, не от страха, потому что выражение его лица стало уж очень сосредоточенным. Я подумал, что хорошо бы все-таки удрать, но ничего не сказал Арне, а то он подумал бы, что я боюсь. Пилот встал и стал ходить по траве взад-вперед.
— Кто главный на вашей планете?
— Президент, — сказал Арне.
— Надеюсь, он человек?
Арне выпучил
— Так кто же тут президент, черт возьми?
— Супермыслетрон, — неуверенно ответил Арне.
Пилот был ужасно зол, но ничего не сказал, только еще быстрее зашагал взад-вперед. Через некоторое время он успокоился и снова сел на ступеньку лесенки.
— Послушайте, ребята, — сказал он. — Или я спятил, или на вашей планете творится что-то скверное. Я всегда считал большим упущением, что корабли с Земли навещают звездные колонии не чаще чем раз в двести лет, но мне и в голову не приходило, что за это время может дойти до… до… Почему люди слушаются этих электров?
Арне снова толкнул меня.
— Потому, что они умнее.
Пилот плюнул и хотел, видно, выругаться, но потом передумал.
— Хорошо, на вас-то нечего сердиться. Но поймите, что электры — это всего-навсего машины, которые, правда, умеют быстро считать, но нет и не будет машины умнее человека. Ведь это человек создает машину, а не наоборот.
— Как раз наоборот, — возразил Арне.
Пилот посмотрел на него с некоторым сожалением и мягко улыбнулся:
— Будь у меня побольше времени, я сам сделал бы вам такого мыслящего робота.
— Неправда, — сказал Арне. — Ни один человек этого не может. Мой дядя пытался сделать транзистор, и ничего у него не вышло. А электры очень умные. Я сам знал полицейского, который мог умножить в уме двадцать четыре тысячи пятьсот восемьдесят два на пятнадцать тысяч сто четыре. У него всегда получалось триста семьдесят один миллион двести восемьдесят шесть тысяч пятьсот двадцать восемь.
Пилот молчал, и Арне продолжал:
— Или мой двоюродный брат Аль. Он нашел на свалке ржавый корпус электра.
— Так, так, — заинтересовался пилот.
— Он почистил его и надел на себя. — Арне рассказывал эту историю, наверное, в тысячный раз, и всегда с увлечением. — Потом он пошел в Клуб Электрических Полицейских, туда, где стоят шахматные столики. Один электр стал играть с Алем в шахматы. Брат рассказывал, что полицейский сразу понял, что Аль — человек, потому что Аль все время делал глупые ходы и зевнул двух коней. Но он ничего не сказал, а пригласил Аля в бар на триста вольт в прямоугольном импульсе. Аль воткнул свою вилку в розетку, и его так тряхнуло, что он до сих пор помнит.
Пилот закусил губу.
— Итак, — сказал он, — вам просто чудесно живется на этой планете. Наверное, вы вовсе не хотите, чтобы было иначе, правда? Рой, ты хотел бы иметь робота,
Я вначале опешил, а потом такая мысль показалась заманчивой. Пилот немного утешился.
— А ты, Арне?
— Он ходил бы вместо меня в школу? — решил уточнить Арне.
Пилот нахмурился.
— Нет, это ты оставь…
Арне был разочарован.
Мы замолчали. Пилот втянул в себя дым, как будто это доставляло ему удовольствие, и спросил:
— Наверно, не все люди охотно слушаются этих электров? Только не врите: вы ведь говорили, что есть полиция.
Я не знал, что ответить, и, конечно, снова вмешался Арне:
— Мой дядя Лео был камердинером у одного электромозга на улице Дедиода. Это был старый ламповик, без единого транзистора. Дядя Лео рассказывал о нем много смешного. Этот ламповик ужасно боялся молний и во время грозы не позволял заземлять себе шасси, чтобы молния его не сожгла.
— Интересно, — заметил пилот. — И что же дальше?
— Однажды дядя очень рассердился на своего хозяина, — сказал Арне, — и назло не отключил заземления. Как раз тогда ударила молния и сожгла ему все сетки. За это дядя должен был целый год крутить динамо.
— Без перерыва?
— Ну, нет, судья осудил дядю на много киловатт-часов, и дядя должен был накрутить их на этой динамо-машине. Ходил крутить каждый вечер.
— Ага, — пробормотал пилот.
Арне сел на траву напротив него и закинул голову, чтобы увидеть головку ракеты. Я уже был сыт рассказами Арне, поэтому воспользовался случаем и спросил пилота:
— Ты один прилетел с Земли?
— Не совсем, — сказал пилот. — На орбите остался корабль, называется он «Норберт Винер». Его длина триста четырнадцать метров. То, что ты видишь, всего лишь исследовательская ракета. В корабле двенадцать человек и десять роботов. Командует нами Лаготт, и пусть разразят меня сто килограммов антиматерии, если он не человек из костей и крови.
— И роботы должны слушаться людей?
— Еще как. Ходят по струнке.
— А Земля очень далеко отсюда? — спросил Арне.
— Свет летит от Солнца до вашей планеты двадцать три года. Мы летели двадцать пять.
— Ого, — сказал Арне, но вид у него был такой, словно он ни чуточки не верит пилоту. — Врет, — шепнул он мне, — ему самому не больше двадцати пяти.
Пилот взглянул на часы, сказал, что должен возвращаться в ракету, и добавил:
— Если хотите взглянуть, что там внутри, то полезайте. Только осторожно, без баловства.
Мы поднялись вверх по лесенке. Я немного трусил, но Арне влез внутрь, а я не мог отставать от него. Мы увидели вертикальный лаз, в котором можно было перемещаться по скобам, а в стенах открывались дверцы в кабины. В самом низу толстая плита закрывала проход. Пилот сказал, что за ней реактор.