На свободное место
Шрифт:
— Что же все-таки?
— Ну, во-первых, вспомнил, как мы познакомились. Он зашел ко мне на работу. Сказал, что он тут на фабрике у нас в командировке. По линии своего Министерства текстильного машиностроения. Разговорились, помню. Так, обо всем. Человек он был общительный необычайно. Он, я вам, кажется, уже говорил, живописью интересовался. Я тоже. Слово за слово, напали на эту тему. Узнал, что у меня картины, загорелся. Симпатичный такой человек оказался. Вот с тех пор и виделись, когда он в Москву приезжал. Он меня
Итак, один из главных сомнительных пунктов прошлой беседы вроде бы получил объяснение. Ну что ж, тем лучше.
— А можно ли предположить, что он навел воров на вашу квартиру? — спрашиваю я. — Прошлый раз вы, кажется, об этом подумали.
— Ну да! — как-то странно, не к месту вроде бы обрадовавшись, кивает Виктор Арсентьевич. — Я, представьте, и сейчас об этом думаю.
Мне непонятна его реакция, и я невольно настораживаюсь. Начинает даже казаться, что Виктор Арсентьевич не до конца объяснил тот сомнительный пункт. Все-таки тут кое-что требует уточнения.
— А к кому именно и по какому поводу приезжал к вам на фабрику в командировку Гвимар Иванович, не помните? — спрашиваю я.
— Уже не помню, — небрежно машет рукой Виктор Арсентьевич. — Кажется, по вопросам новой техники, к главному инженеру. Но боюсь соврать, давно все-таки было. После он, кажется, приезжал уже по каким-то другим делам и не к нам. Ну, и непременно звонил мне. Заходил. Приятнейший собеседник был, доложу вам. Живопись любил. Не хочется даже плохо думать, — он горестно вздыхает. — Все-таки ужасная история с ним приключилась. Где же на него напали?
— У вас во дворе и напали.
— О господи! Я думал, просто слухи какие-то дурацкие. Прямо во дворе?
— Именно.
— И никого не нашли?
— Пока нет. А тут еще у вас кража.
— Да. Кошмар какой-то.
Я вижу, что Виктор Арсентьевич не на шутку взволнован. Еще бы не волноваться, когда вокруг тебя происходят такие события.
— А тогда, раньше, у вас не возникало никаких подозрений на его счет?
— Подозрений?..
Виктор Арсентьевич несколько нервно потягивает коньяк из своей рюмки и задумчиво трет подбородок, стараясь успокоиться.
Он, кажется, сейчас заново припоминает свои встречи с Гвимаром Ивановичем и напряженно что-то прикидывает в уме, время от времени испытующе поглядывая на меня, потом неуверенно говорит:
— Подозрений, пожалуй, не было… Но… так, знаете… Кое-что странным казалось. Ну, например. Он почему-то ничего не рассказывал мне о своей работе. Словно и вовсе не работал. О семье тоже… Ах да! Последний раз вдруг сообщил, что женится. Даже пригласил нас с женой на свадьбу. Это было весьма неожиданно.
— А кто невеста, сказал?
— Нет, ничего не сказал. Даже когда именно свадьба будет, где. Тоже странно, я вам скажу. Хотя в тот момент я как-то не обратил на это внимания.
— Где же он в Москве
— На квартире у приятеля, художника Кончевского. Я там разок был у него.
Виктор Арсентьевич улыбается, словно это воспоминание связано с чем-то приятным для него. Впрочем, ведь он там познакомился с симпатичной соседкой Лелей, хотя продолжения это знакомство, кажется, не имело. А может, он доволен, что прояснил мне еще один неясный пункт в нашей прошлой беседе? Точнее, исправил свою оплошность. Вторую, кстати говоря. И теперь, пожалуй, у меня не осталось к нему претензий.
— Скажите, а Гвимар Иванович знакомил вас еще с кем-нибудь?
— M-м… Кажется, нет.
— Пожалуйста, припомните. Это очень важно.
Виктор Арсентьевич разрезает яблоко, очищает дольку и задумчиво ее жует. Наконец сообщает:
— Ну, познакомил как-то с соседкой, милой молодой особой.
— Ее зовут Леля?
— Да. Так вы ее тоже знаете?
— По долгу службы, — улыбаюсь я. — А еще с кем он вас знакомил?
— Больше, ей-богу, не припомню.
— Например, с кем-нибудь из приезжих. Скажем, со своими земляками?
— Нет. Не припоминаю, — качает седоватой головой Виктор Арсентьевич, продолжая чистить новую дольку. Потом, спохватившись, придвигает вазу ко мне: — Прошу. Вы ничего не берете. Прошу.
Я благодарю и задумчиво добавляю:
— А ведь Гвимар Иванович не один приехал в Москву, а со своим земляком. Они даже поссорились однажды у вас во дворе.
Виктор Арсентьевич перестает чистить яблоко и пристально смотрит на меня.
— Поссорились? — недоверчиво переспрашивает он.
— Да. И сильно.
— А вот это уже меня не касается, — вдруг резко говорит Виктор Арсентьевич. — Кто там с кем изволил поссориться.
— Это конечно, — охотно соглашаюсь я.
А про себя удивляюсь его внезапному раздражению. Оно возникло при упоминании ссоры во дворе его дома. Что ж, усилим этот момент и проверим реакцию.
— Скажите, — спрашиваю я небрежно, как бы вовсе между прочим, — вы случайно с неким Львом Игнатьевичем не знакомы?
И тут мне кажется, что именно эта небрежность производит впечатление на моего собеседника. Впрочем, и сам вопрос ему тоже явно не нравится.
— Понятия не имею, — раздраженно говорит он. — Кто это такой? Тоже приезжий, так, что ли?
— Да. Приезжий.
— Как, интересно, вы их узнаете?
— Иногда по сущим пустякам.
— А этого… Льва… Льва Игнатьевича, так, кажется?
Он делает вид, что не сразу вспоминает это имя. Но мне почему-то кажется, что он этого человека знает.
— Тоже по пустякам, — загадочным тоном говорю я.
Если его этот ответ не устраивает, то пусть понервничает, это полезно.
— Конечно, сверхсекретные методы, не так ли? — пытается иронизировать Виктор Арсентьевич, которого и в самом деле нервирует мой ответ.