На улице нашей любви
Шрифт:
— Брэден, — постанывала я, выгибаясь и царапая ногтями его шею.
Дыхание мое убыстрялось по мере приближения оргазма, до которого он доводил меня, всего лишь покусывая сосок.
Но вот он поднял голову, рука его скользнула между моих ног, и я ощутила острое наслаждение, когда два его пальца проникли глубоко.
— Какая влажная, — пробормотал он, сверкнув глазами. — Завтра после семейного обеда пойдем ко мне домой. Там я оттрахаю тебя во всех комнатах, всеми способами, которые знаю.
Я утонула в его глазах, грудь быстро вздымалась.
— Здесь
Да, надо воздержаться от лишнего шума, ведь совсем рядом спит Элли, вспомнила я.
— А сейчас тебе придется покусать губы, — продолжал Брэден. — Но ты делаешь это чертовски эротично.
Губы я действительно искусала до крови. Когда он вошел в меня, мне пришлось приложить отчаянные усилия, чтобы сдержать рвавшийся из груди вопль. Мягкость и медлительность, с которой он сыграл прелюдию, исчезли, он глухо стонал, уткнувшись мне в шею, а я возносилась к вершине оргазма.
В субботу вечером мне опять пришлось работать в баре, но на этот раз я чувствовала себя намного спокойнее. Брэден пошел мне навстречу и дал передышку. Я знала, сегодня он точно не придет, потому что обедает вместе с Элли, Адамом, Дженни, Эдом и еще парочкой неизвестных мне друзей. После обеда они собирались вволю пошататься по барам. Моя смена начиналась поздно, и я вполне могла бы пообедать с ними, а потом отправиться на работу. Но пока что у меня не было желания оказаться вместе с Брэденом на людях. Повторяю, мне настоятельно требовалась передышка.
Вернувшись домой, я убедилась, что его там нет. Проснулась я в одиночестве.
Элли тоже решила дать мне передышку.
Это означало, что я могу заняться писательством. Мне удалось написать целую главу романа, посвященного родителям, и при этом пережить всего один приступ, такой слабенький, что его можно не принимать в расчет. Теперь, когда барьер страха преодолен, я могла без помех вспоминать рассказы мамы о том, как она приехала в Штаты. Конечно, было жутковато очутиться в чужой стране, где она никого не знала. Но зато она впервые в жизни почувствовала себя совершенно свободной. Подобный опыт имелся и у меня, ведь я тоже оставила Штаты и переехала в Шотландию. Чувства, которые при этом переживаешь, были мне хорошо известны. Оставалось только их описать.
— Тебе стоило бы купить пишущую машинку.
Услышав за спиной знакомый голос, я резко повернулась и уставилась на Брэдена, который маячил в дверном проеме. Сегодня на нем были джинсы и футболка. На улице моросил дождь. Странно, что он не надел свитер. Или джемпер. Кстати, это слово он тоже считал вульгарным — мы выяснили это, когда он одевался вчерашним утром. И чем, спрашивается, оно ему не угодило? Но маме слово «джемпер» тоже почему-то не нравилось, хотя она и не могла вразумительно объяснить почему. Брэден тоже не смог, только ухмылялся, словно поражаясь моей лингвистической нечуткости. Ладно, мне плевать на его понты.
— Пишущую
— Ну да. По-моему, пишущая машинка — куда более подходящий инструмент для писателя, чем ноутбук.
— Когда-то мама обещала подарить мне пишущую машинку на Рождество. Но она погибла, прежде чем успела это сделать.
Я окаменела, едва эти слова сорвались с языка.
Неужели я сама это произнесла?
Зачем?
Взгляд Брэдена стал более пристальным. Он пожал плечами и заметил:
— Плохо только, что для пишущей машинки требуется бумага. И в результате ты просто потонешь в море забракованных листов.
Я поняла, он дает мне возможность перевести все в шутку. Возможность, за которую я сразу ухватилась.
— Вряд ли, — заявила я. — Печатаю я не слишком быстро, зато хорошо.
— Это не единственное, что ты делаешь хорошо, — похотливо ухмыльнулся Брэден и сделал несколько шагов, приближаясь к моему столу.
— О, далеко не единственное.
Он коротко рассмеялся. Сейчас он меня поцелует, решила я. К моему удивлению, он подошел к столику у кровати и взял стоявшую там фотографию родителей.
— Это твоя мама?
Я отвернулась, чувствуя, как плечи наливаются тяжестью.
— Да.
— Очень красивая. И ты на нее похожа, Джоселин. Хотя цветом волос пошла в отца.
— Спасибо, — буркнула я.
Боль запустила мне в грудь свои крючковатые когти. Продолжать этот разговор было выше моих сил. Пришлось спасаться бегством, что я и сделала, ринувшись к двери.
За спиной раздались шаги, одна его рука обхватила меня за плечи, другая — за талию. Он заставил меня повернуть голову и уткнуться носом ему в грудь. Удивительно, до чего этому парню нравится ко мне прикасаться. Он делает это постоянно. И что еще более удивительно, мне это тоже нравится. Хотя мне всегда казалось, мужская привычка распускать руки, не спрашивая, хочет ли этого женщина, способна вызывать только раздражение.
Но когда это делает Брэден, я ничего не имею против.
Кто бы мог подумать.
Он прошептал, щекоча губами мое ухо:
— Я решил заехать, чтобы отвезти вас с Элли на семейный обед. Не вздумай сочинить какую-нибудь отговорку и пропустить это важное мероприятие. Не забывай, после нас ждет роскошный десерт в моей квартире. У меня уже слюнки текут.
Осознав, что он ушел в сторону от опасной темы, связанной с моими родителями, я расслабилась и коснулась рукой его щеки.
— У меня тоже.
— Прелестная картина!
Голос Элли заставил нас отскочить друг от друга. Она стояла в холле.
— Послушайте, дорогие друзья, может, вы будете закрывать дверь, когда реализуете свои сексуальные бонусы?
— Подглядывать нехорошо! — завопила я. — Тебе сколько лет, двенадцать?
Элли в ответ высунула язык, а я расхохоталась, шлепнула ее по заднице и вернулась в комнату, чтобы обуться. Я завязывала свои любимые кроссовки, когда зазвенел чей-то телефон.
— Алло, — донесся голос Брэдена.