На Варшавском шоссе(Документальная повесть)
Шрифт:
Курсанты самоотверженно отстаивали каждую позицию. Однако остановить противника не удалось. Подразделения были отведены в третью траншею, проходившую по опушке леса восточнее деревни Большая Шубинка. 9-я рота частью своих сил удерживала основные позиции.
Но к исходу дня гитлеровцы полностью овладели районом обороны 11-й роты, первой и второй траншеями и деревней Большая Шубинка. Однако овладеть районом обороны батальона и выйти в тыл им не удалось. Хорошо развитая система ходов сообщения и траншей позволяла нам маневрировать, укрываться от огня.
Подлинный героизм проявили курсанты взвода лейтенанта
В полдень 15 октября лейтенант Докукин сообщил, что в деревню Зайцево минувшей ночью противник выбросил десант. Об обстановке, сложившейся на участке, было доложено генерал-майору В. А. Смирнову, его просили оказать помощь в восстановлении обороны, уничтожении вклинившегося противника. Командир боевой группы выслал на участок 3-го батальона свой общевойсковой и противотанковый резервы в составе роты курсантов под командованием капитана Черныша и старшего политрука Курочкина. Пополнение прибыло до наступления рассвета. Группа резерва во взаимодействии с подразделениями батальона, при поддержке артиллеристов смелой атакой отбросила противника на участке 9-й роты. Почти весь район обороны роты был восстановлен. Фашисты при сильной огневой поддержке не раз предпринимали атаки, чтобы сбить нас с позиций.
9-я рота и группа резерва, понеся значительные потери, вынуждены были отойти к третьей траншее и закрепиться там.
Группы вражеских самолетов по 20–25 машин с малой высоты бомбили весь район обороны. Часами не умолкал гром артиллерийской канонады и вой авиабомб. Все поле было изрыто воронками. Столбы пыли и дыма поднимались вверх. Это был настоящий ад.
И выдержать его могли только советские воины. В этом бою пали смертью храбрых капитан Черныш и старший политрук Курочкин.
Обстановка с каждым днем обострялась. 15 октября 3-й батальон совместно с резервом командира боевой группы отразил семь яростных атак противника.
С утра 16 октября небо было затянуто облаками, шел снег. Стояла тишина, лишь отдельные выстрелы предвещали новые бои. Во второй половине дня противник усилил натиск, намереваясь прорвать нашу оборону и выйти во фланг Ильинскому опорному пункту, но все атаки были отбиты. Однако нам с каждым днем все тяжелее было отражать эти атаки. На переднем крае обороны одни доты были разрушены, другие же сооружения и опорные пункты настолько ослаблены, что уже не могли активно сопротивляться, как это было пять дней назад. Курсантские гарнизоны, проявляя взаимную выручку, кинжальным и фланговым огнем наносили врагу большой урон. Раненные в боях курсанты были вывезены в Подольск. Помню, начальник боевого участка генерал Смирнов подошел к нам на опушке рощи и спросил:
— Как у вас дела?
— Оборону Большой Шубинки привели в порядок, но вот разведка принесла плохие вести: противник снова сосредоточил крупные силы…
— А вы проверили данные? — спросил генерал.
— Проверили, — отвечал я, — ведь сам Докукин подтверждает эти сообщения!
— Тогда это правильно, — промолвил генерал. —
Я развернул немецкую карту, испещренную черным и красным карандашами.
— А карта откуда? — спросил генерал.
— Докукин принес час тому назад. И «языка» взял — обер-лейтенанта.
— Молодец Докукин, — похвалил генерал. И улыбнулся…
— Товарищ генерал, а как же было с загадочной тяжелой батареей? Помните, которая продолжала стрелять, даже когда противник уже подошел к командному пункту, — взволнованно спросил один из участников встречи, бывший курсант Саша Ремезов.
— Возможно, сегодня мы выясним, — ответил генерал. — Приехал бывший командир взвода этой батареи, и если ему удастся найти через три десятка лет свои орудийные окопы, то еще одна тайна будет раскрыта.
Не успел он досказать, как к группе подошел Онуфриев.
— Василий Иванович! Ветераны интересуются «загадочной батареей»…
— Как же, как же, окопы я нашел. Пойдемте на тот рубеж…
Василий Иванович быстро отыскал следы орудийных окопов, ровики для номеров с прогнившими бревнами.
— Вроде вчера это было, — начал он. — Не верится, что прошло столько лет, все так свежо в памяти. — Он замолчал, хмуря брови. — Да в то время ничего не было известно о тяжелой артиллерийской батарее, поддерживающей курсантов в самое трудное время. Кто же вел огонь?.. А было так… Но сначала не об этом.
…Было нам, комсомольцам-лейтенантам, по девятнадцать, когда тревожным летом сорок первого мы прибыли в Подольск. Там формировался тяжелый артполк, и мы получили назначение в третью батарею. Но здесь нас охватило разочарование и уныние. Вместо отличных, мощных орудий мы увидели пушки старого образца на массивных деревянных колесах. Музейные экспонаты! Больше одного выстрела в пять минут не сделаешь! Да и накатывать их надо каждый раз на свои места, и дальность стрельбы всего лишь 8 километров. Плохи были дела, плохи!
Мы мечтали вести огонь из современных орудий, а своих артиллеристов представляли кадровыми рабочими, призванными с передовых московских предприятий, которые хорошо знали технику. Однако в орудийных расчетах были люди самых различных, далеко не рабочих профессий.
Война, казавшаяся еще где-то далеко, приближалась к Москве. По Варшавскому шоссе тянулись в столицу беженцы из подмосковных деревень, везли раненых воинов.
И вот на станции Подольск выгружаются новые, самые современные орудия. Настроение изменилось. Мы ликовали. По-хозяйски подготовили орудия и все необходимое для боя артиллеристы, призванные из запаса.
Нашему дивизиону была поставлена задача задержать врага на дальних подступах к столице.
Почти трое суток передвигался на тракторах наш дивизион к Ильинскому. Бойцы учились на ходу. В первый день на огневой позиции оборудовали орудийные окопы, ровики, блиндажи, возвели прочные укрытия. Бои наступили быстро.
Батарея вела огонь по противнику, поддерживая действия курсантов. Телефонисты и разведчики батареи докладывали о решительных контратаках воинов- комсомольцев. Противник нажимал. Но курсанты, хорошо понимая сложность обстановки, отвечали усиленным огнем. «Умрем, но не пропустим врага!» — так думал каждый воин.